Уже неделю дивизион воевал, как обычное пехотное подразделение. Оставшиеся два трёхдюймовых шнайдеровских орудия, капитан берег и использовал только в самых крайних случаях. Оба орудия были отданы в батарею лейтенанта Петрова. С утра до 3-х часов по полудни дивизион как мог отбивался от методичных атак противника. К вечеру, когда противник прекращал атаки, отходил на восток, давая непродолжительный отдых людям и лошадям.
В то утро немцы почти вплотную приблизились к наскоро отрытым окопам батареи Петрова и, развернувшись веером, пошли в атаку шестью танками в сопровождении пехоты. Миша, Серёжа и Андрей входили в группу сержанта Соловья, которая прикрывала командный пункт батареи. Батарея успешно отбила первую атаку, подбив один танк. Передохнув, немцы пошли вперёд вновь. Обе пушки беспрерывно надсадно кашляли, захлёбываясь мокротой шрапнели и фугасов, не позволяя немцам приблизиться к позициям батареи. Замолчали они вдруг. Немцы вновь поднялись в атаку. Их цепи быстро приближались в сопровождении танков.
«Ты почему прекратил огонь, лейтенант?!» — услышали ребята истеричный крик за спиной. — «Нельзя дальше стрелять, товарищ политрук. Стволы перегрелись и могут разорваться. Покалечим прислугу и потеряем орудия». - отвечал мальчишеский голос лейтенанта Петрова. — «Я тебе приказываю продолжать огонь!» — «По наставлению не положено!» — «Я тебе покажу наставление, вражина!»
Хлопок одиночного выстрела был почти не слышен среди хаоса боя…
Орудия ударили… Но не надолго…
Группа сержанта Соловья отходила отстреливаясь через командный пункт. В окопе у стереотрубы лежал лейтенант Петров. Над переносьем у него темнела запёкшаяся кровь. Искалеченные орудия с порваными стволами остались на позициях при своих погибших прислугах.
Вечером остатки батареи настиг одиночный мессер. У него видимо остался неизрасходованным боезапас. Кувырнувшись через крыло, он развернулся и атаковал их. Всего один заход.
Политрук остался лежать в кювете с простреленной головой. Сержант Соловей забрал его сумку со всеми бумагами.
Утром следующего дня на опушке молодого леса Миша, Андрей и Серёжа стерегли пыльный просёлок. Соловей уводил остатки батареи на соединение с дивизионом к днепровским переправам. Карабин, винтовка, дегтярёв с тремя дисками, девять гранат… Сержант сверхсрочной службы Соловей знал — эти не убегут. Ему было жалко оставлять ребят одних. Из них вышли бы отличные солдаты. А может быть даже и командиры. Но выбора у него не было…
Белое августовское солнце выкатилось в зенит. Лес и поля парили спелым духом трав и деревьев. В густой траве разбойничали кузнечики, разворачивая свои пурпурные и яркоголубые подбои серых своих плащей. Густая дорожная пыль выбелила кусты. Тишина утра сменилась дальним рокотом железа.