Андрей почувствовал себя совершенно отдохнувшим, будто выспался, и голова была свежа, и не ныли ноги, хотелось идти и идти, добраться, наконец, до деревни на холме и вглядеться в даль, увидеть золотой куполок… Но почему же раньше он его не видел? И куда делся старик? Всё-таки был он, или нет. Если нет, — тогда мираж? Пригрезилось в полусне? Но с кем же он разговаривал, и отчего появилась такая лёгкость в теле?
Андрей ясно помнил, что почувствовал необыкновенную лёгкость после того, как помог старику поднять вязанку, будто переложил свою усталость на плечи ему вместе с хворостом.
От Меня это было… — голос старика растворился в эфире.
«…Я уничтожил кольцо — горизонта, и вышел из круга вещей, с кольца горизонта, в котором заключены художник и формы натуры. Это проклятое кольцо, открывая все новое и новое, уводит художника от цели к гибели, — писал Казимир Малевич в своем «Черном квадрате». — Воспроизводить облюбованные предметы и уголки природы, все равно что восторгаться вору на свои закованные ноги… Только тупые и бессильные художники прикрывают свое искусство искренностью… В искусстве нужна истина, но не искренность».
Особенно поразило Андрея вот это: «нужна истина, но не искренность».
— Но разве можно человеку познать истину? — размышлял он. — Истиной владеет Бог…
И спор он опять проиграл. Не мог Андрей быстро, на лету приводить нужные аргументы, отвечать на поток слов, в котором искусствоведша Акулина Ноготь топила его на глазах у всех собравшихся на вернисаже.
Сверкая черным, слегка косящим глазом, стряхивая сигаретный пепел о край блюдца с чашечкой кофе, она прихлебывала из неё и говорила, говорила, говорила тем птичьим языком, которому учат в университетах, на котором пишут искусствоведческие диссертации, но здесь, в этом темном подвале, язык сей понимали.
— Свободу художнику не должна ограничивать реальность… Художник апсалютно свободен, лишь его сопственное я — критерий и мера, этим и интересен… Художника коррелирует трансцендентальное…
— Ну, тогда знаменитое «Дерьмо художника» Пьеро Мандзони и есть высшее достижение? — не выдержал Андрей.
Присутствующие зашумели, кто-то откровенно засмеялся, услышав такой простецкий вопрос.
— Поехал, академик…
— А ты знаешь, за сколько это «дерьмо» продали на Сотбисе? — кто-то спросил Андрея.
— Понятия не имею.
— За сто двадцать четыре тысячи евро! — уточнила Ноготь.
Раздались аплодисменты.
«Да разве это критерий — за сколько продали? — думал Андрей. — Цена договорная, как договорились — так и продали… Причем здесь искусство-то?»