— В ходе игр Жрица научилась хорошо себя контролировать.
— Как ты?
Он кивнул.
— Да. И, как бы там ни было, раньше она никогда меня не предавала.
— Зато я предавала её.
Наконец пришлось рассказать, что произошло между мной и Цирцеей в предыдущей игре.
Я убедила её, что изменилась (со времён прошлых предательств), и мы стали друзьями. Но когда я убила свою союзницу Фауну, у Цирцеи закрались подозрения. Однако укрыться в безопасном месте она не успела. Я поймала её и заковала в подвале, только убивать не стала, чтобы Смерть не услышал об этом или не увидел у меня новый символ. Там он её и нашел… сразу после того, как я попыталась его отравить. Он спас Жрице жизнь, тем самым заслужив её преданность.
Я закусила губу.
— Что, если она нацелилась только на меня? — неужели моё тревожное предчувствие относится к Цирцее?
— Sievā, нацелиться на тебя — то же, что нацелиться на меня.
За окном раздался звериный рёв, напоминая о постоянном увеличении численности армии Ларк, и Арик нахмурился.
— Чем дольше идёт игра, тем сильнее становится каждый из нас.
Кроме меня.
— И Рихтер?
— Да, — тихо ответил он, — и Фортуна, и Солнце.
— Сол говорил, что со временем сможет осветить весь мир и контролировать миллионы Бэгменов. Это правда?
— Возможно. Но достаточно одной Фортуне осознать свою полную силу, и нам конец.
— Что ты имеешь в виду?
— Управление удачей, — ответил Арик, — она с закрытыми глазами может повлиять на исход боя… ещё до его начала. Такая сила способна обеспечить победу её союзу в любой схватке.
— Значит, у них всегда будет преимущество?
Он помотал головой.
— Не преимущество. Гарантированный результат. У нас не будет шансов.
Тогда, может, угроза, которую я чувствую, исходит от Фортуны? Что-то грядёт, чёрт возьми!
Я схватила Арика за плечо.
— Я хочу, чтобы ты носил доспехи постоянно. Пожалуйста. Если ты умрёшь…
Он обхватил ладонями моё лицо.
— Ты должна понять: что бы не случилось в будущем, что бы не принесла игра, эти месяцы, проведённые с тобой, стоили моего одиночества и страданий, — он прижался к моим губам быстрым, но крепким поцелуем, — и я прожил бы заново все те тысячелетия, только чтобы изведать вкус жизни с тобой.
— Я тоже люблю тебя, Арик. А теперь возьми и надень эти чёртовы доспехи.
Он погладил меня пальцем по щеке.
— Я всё равно, скорее всего, умру в бою.
— Не умер ведь за два тысячелетия, — сказала я и нахмурилась, — ты больше не надеешься, что мы проживём жизнь вместе?
— Долгую? — он отрицательно покачал головой. — Я же говорю: в таком мире у нас почти нет шансов дожить до старости, об этом сама игра позаботится. Мы солдаты на войне. Но мы возродимся.