Я не знал, что и делать. Бежать в церковь? Так ведь кто там? Вдруг на самом деле грабители? Да и сколько их? Уже небось выдергивают иконы из кивотов... Ох, Господи, что же делать? Опасливо прислушиваясь, я метался по комнате от окна к окну и, прячась за занавесками, с ужасом всматривался в мигавшие оранжевые сигналы. Ни ждать, ни терпеть не было никаких сил; я переволновался, поэтому не придумал ничего другого, как затеплить лампадку у иконы. Мерцающий огонек высветил коричневую доску, огромные зрачки обозначились на Божьем лике под круглыми бровями. Господь глядел на меня сурово и строго.
Сколько времени я простоял на коленях под иконою, не знаю, но в груди постепенно рассосался черный страх и пришла вдруг простая мысль, что необходимо встать, одеться и идти в церковь. Будь что будет! Надев подрясник, в скуфье и с крестом, полный решимости достойно встретить свою судьбу, какой бы она ни оказалась, я вышел из дома.
В церковных окнах по-прежнему мигал фонарь, и резкий стрекот звонка полошил нежилую округу. Кое-как открыл замок на засове наружных врат, кованым ключом отомкнул внутреннюю дверь и толкнул обитую войлоком дверцу в зимний придел. Навстречу дохнуло чем-то постным и ароматным. Нашарив кнопку, отключил сигнализацию и прислушался... В тишине сумрачные залы храма бесконечно увеличились. Так в детстве, помнится, мы приставляли к уху морскую раковину и вслушивались в ее таинственный шум. И теперь я замер, внемля всем существом барочному пространству храма, щедро испещренному лепниной и позолотой. В прохладном безмолвии не было слышно ничего, кроме моего осторожного дыхания, да еще каких-то негромких и невнятных всплесков и легкого шелеста.
Глубоко вздохнув, я наконец решился включить свет — все двенадцать электрических свечей паникадила. Перед глазами, еще не привыкшими к яркому свету, мелькнула гибкая тень и замерла. Я оторопело стоял, не в силах соотнести увиденное с рассудком. Оставалось только вздохнуть и... рассмеяться: па верхушке золоченой хоругви, сложив крылья, сидела черная галка, и, наклоняя голову, настороженно посматривала вниз. В одном из полукруглых оконцев в подкупольном барабане недоставало стекла — теперь оно блестело на полу множеством мелких осколков. Птица крутила головой и беспокойно озиралась. Она явно попала не туда, куда рассчитывала.
Наутро при помощи швабры галка была с позором изгнана из церкви в распахнутые настежь двери.
На реках Вавилонских
Некоторое время тому назад, когда я, недавно рукоположенный во священники, самостоятельно служил первые свои месяцы в одном из приходов нашей епархии, случилось быть покойнику. Церковь наша, Введения во храм Божией Матери, постройки тридцатых годов XIX столетия, счастливо пережившая все бури и потрясения, уничтожившие другие храмы в округе, ютилась в отдалении от крупных сел, посреди обширного кладбища и пустовавших по зиме дач.