– Лады.
Сняв с себя рубашку и шорты, я натянула через голову платье. Оно легко село по фигуре. А когда я увидела себя в маленьком зеркале на столе – пусть и не всю целиком – то поняла, что вещь смотрелось на мне идеально. Я завязала шнурок на талии и присела на стул.
Встав позади меня, Луна собрала мои волосы и так сильно стянула их в боковой хвост, что я вся зажмурилась от боли.
– Больно же, – пожаловалась я.
– Красота требует жертв. А теперь повернись и закрой глаза.
– Зачем?
– Я тебя накрашу. Как в старые добрые времена.
Луна и раньше любила красить меня. Когда мне было десять, она набирала мамину косметику из ванной и раскладывала на покрывале на кровати. Позднее, когда у Луны появилась своя косметика, и даже когда у меня появилась своя, я красилась в спальне сестры перед антикварным бабушкиным столиком с зеркалом, который был аж с сороковых годов. Губная помада смотрелась на его лакированном дереве как конфета на стеклянном подносе.
Я почувствовала лёгкое нежное надавливание карандашом для глаз по линии ресниц.
– Только, пожалуйста, не выдави мне глаза.
– Постараюсь.
Луна нанесла на веки тени, после чего провела мягкой кисточкой вдоль скул. Было так сложно сидеть с закрытыми глазами, но я удержалась от соблазна, потому что не хотела видеть себя прежде, чем она закончит.
– Вот так, – наконец, произнесла сестра.
Я открыла глаза и стала рассматривать себя в большом овальном зеркале. Я всегда считала себя не очень удачной копией Луны. Мы обе были обладательницами маминой бледной кожи и сине-зелёных глаз, но скулы Луны были выше, а лицо – не таким круглым. Её волосы были толще и вились послушно. Мои тоже вились, но только так, как хотели сами. А сейчас мне нравилось моё отражение: моё лицо не просто сияло и сверкало, но даже излучало уверенность.
– Прямо как в фильмах про дурнушек, превратившихся в красоток!
– Да ну тебя, – сказала Луна, качая головой и еле заметно, но искренне улыбаясь. – Ты всегда хорошо выглядишь.
Она расстегнула джинсы, сняла их и швырнула на кровать, затем одела через голову своё чёрное платье. С минуту она разглядывала себя в зеркало, идеально выпрямив спину.
– Тебе не кажется, что я немного полновата в нём? – спросила она, натянув платье на талии.
Странный вопрос, учитывая, что Луна никогда не принадлежала к числу девушек, беспокоившихся о своём весе. К тому же она всегда была стройной и красивой.
– Да нет. Нисколько.
Она ещё постояла там, продолжая себя рассматривать, после чего села к зеркалу, чтобы накраситься самой. А я вернулась в гостиную.
Я села под окном, в которое задувал легкий ветерок, открыла гитарный кофр Луны и взяла гитару так, как это делала сестра: левая рука на грифе, а пальцы между ладами прижимали струны. Другая рука лежала на корпусе гитары. Я провела пальцами по струнам, пусть и очень легко, почти беззвучно, лишь какой-то набор нот, которые и аккордом-то называть нельзя. А ведь это должно было быть чем-то естественным для меня, должно было быть заложено в мои гены или впечатано как кальций в кости скелета. Должно было быть, но не было. Я положила гитару на место и забралась на диван.