— Именно лидеров четвертого Крестового похода, предавших саму идею крестового паломничества, обративших свое оружие вместо сарацин на единоверцев-византийцев и оставивших без поддержки крестоносные королевства, созданные по результатам первых трех крестовых походов, следует винить во всех последующих военных катастрофах. Катастрофах, в конечном итоге стерших королевства крестоносцев с карты Юго-Восточного Средиземноморья.
— Вопросы? Вопросов нет, — довольно заключил он, радуясь наконец-то закончившемуся учебному году. — В таком случае позвольте пожелать вам удачной сессии, хорошего лета, и до встречи в следующем семестре.
Евгений Викторович протянул руку, чтобы выключить проектор, и в это мгновение беззвучный черный взрыв смыл из его глаз круглую римскую аудиторию, столь же круглые коленки Машеньки Берсеневой, давно и небезуспешно строящей глазки любимому лектору, пляшущие в лучах майского солнца столбики пыли… Лишь бесконечная чернота вокруг, испещренная точками бесчисленных звезд, и медленно проступающее изображение исполинского дерева с мириадами звезд вместо листьев А потом все погасло…
— … о-о-о, — тяжкий стон, вырвавшийся из уст несчастного доцента, мог бы, вероятно, растопить камень. Однако камень и не думал растапливаться. Зато вместо этого в нескольких метрах от господина Гольдберга в воздухе загорелся вдруг знакомый уже нашим читателям тусклый желтоватый огонек. Увы, единственным видимым результатом этого события оказался подскочивший неведомо откуда здоровенный и при этом совершенно незнакомый господину Гольдбергу мужчина с горящим факелом в одной руке и с охапкой не горящих — в другой. Мужчина уперся взглядом в разгорающийся огонек, не забывая при этом произносить слова.
Слова принадлежали, несомненно, русскому языку. Той его части, что носит гордое имя русского командного. Основная масса слов была доценту Гольдбергу знакома, но вот некоторые их связки заслуживали самого вдумчивого осмысления. Хотя бы потому, что изысканное мастерство словесного творчества было отнюдь не чуждо и его семитской душе. Что касается тех немногих слов, добрый мой читатель, которые строгая цензура все же позволила оставить в нашем повествовании, то из них можно было бы составить что-то вроде: "В этой разлюбленной и остолюбленной пещере, кажется, становится многолюдно…"
Огненный шар, между тем разрастался. Вот он достиг полутора метров в диаметре, но и не думал на этом останавливаться. На мужчину с факелами сей факт произвел явно нездоровое впечатление. Оставив в руке лишь горящий факел и побросав остальные на пол, он схватил господина историка свободной рукой — прямо поперек живота — и со словами: "Валим, мля..!" метнулся в дальний угол пещеры. Дабы упасть там за некое непонятного вида каменное возвышение.