Лиза заварила свой любимый Earl Grey, а еще, предавшись воспоминаниям детства, приготовила горячий шоколад с ванилью, взбитыми сливками и корицей. Буйство каллорий, но не зря же говорят, что в Альпах можно есть все — энергия здесь сгорает очень быстро.
Корнилов уже в который раз заглянул на кухню, когда Лиза развязывала фартук. Он быстро подошел к ней, обнял, уткнувшись в пахнущие пряностями волосы.
— Я как будто в рождественской сказке, — почти прошептал Алексей.
— Но у меня нет для тебя подарка, — улыбнулась Лиза.
— Сегодняшний наш день — лучший подарок, — не кривя душой, ответил Корнилов.
Уютно устроившись за грубым деревянным столом в гостиной, они медленно поедали торт, запивая его какао и чаем. Лиза радовалась каждой похвале Алексея, каждому съеденному им кусочку — все-таки он не променял ее на мишленовский ресторан!
— Знаешь, а мне нравится, что из этой комнаты вид не на Монблан или Полуденный пик, а на эту тихую долину, — сказала Лиза. — Не думаю, что можно много съесть, глядя на их неприступные вершины.
— Поверь мне, твой торт я могу есть где угодно и сколько угодно, — польстил ей Алексей, отрезая еще один кусок.
Лиза вымыла посуду, а Алексей вытер ее, они вышли на открытую террасу и наблюдали, как догорает угасающее солнце. Девушка куталась в норковый жилет, а Корнилов прижимал ее к себе, касаясь подбородком чуть растрепавшейся макушки.
— Все-таки для меня вечность не там на леднике, там только страх, а здесь, — проговорила Лиза, поворачиваясь лицом к Алексею. — Здесь вечность умиротворения и покоя, — она встала на носочки, непривычно маленькая без своих обычных каблуков, и обняла его за шею, коснулась своими губами его губ.
Умиротворение и покой были незначительным эпизодом — позже, раскинувшись на высокой старинной кровати, с неослабевающим жаром Лиза и Алексей вновь узнавали друг друга.
— Она необыкновенная и, наверное, ненастоящая, — подумал Корнилов, погружаясь в блаженную полудрему.
Проблемы множились день ото дня, олимпийская стройка грозила обернуться грандиозным провалом — после визита Президента на Красную поляну несколько видных функционеров лишись своих должностей, а подобные Корнилову, наивно полагавшие, что Сочи — отличный виток в развитии бизнеса оказались втянуты во все новые и новые расходы. В Киото тоже все шло наперекосяк: оказались расторгнуты два крупных контракта, обеспечивавших почти треть оборота порта, в одном из терминалов был найден груз контрафактной продукции, а для Японии это было страшнее наркотиков и оружия вместе взятых. К одной из основных структур холдинга и к его отцу лично в Лондонский суд был заявлен иск о переводе на заявителя 60 процентов акций компании, якобы в связи с нарушениями при приватизации в середине 90-х. В общем, обычная круговерть событий и проблем, в которой отдушиной для Алексея были встречи с Лизой — жаркие ночи, томные утренние часы, когда так хочется остановить время, скомканные сборы на работу или в очередной перелет. Иногда он вспоминал Саюри и корил себя за измену прежней любви, просыпался ночью и смотрел на спящую рядом, чуть улыбающуюся Лизу, а сам думал, что на ее месте следовало бы быть Саюри — беззащитной робкой японке, а не волевой и целеустремленной девушке с большими и грустными глазами. Но спустя несколько мгновений из памяти Алексея образ Саюри ускользал, становясь туманным и размытым, мыслями и воспоминаниями, чувствами и ощущениями владела Лиза, она была теплой и желанной, прижималась к нему во сне, дарила радость своей души и своего тела. Корнилов гнал мысли о Саюри прочь, и все чаще и чаще мысли послушно отступали. Лишь однажды воспоминания о маленькой японке оказались реальными как никогда — на личную почту Алексея пришел отчет управляющего жемчужными фермами Палавана о том, что ловцы сняли первый урожай золотых жемчужин, тех самых, которыми Корнилов мечтал украсить любимую в честь рождения их ребенка. Алексей надолго закрылся в своем домашнем кабинете, не отвечая на звонки, не занимаясь делами, просто выкуривая одну сигарету за другой и глядя на пустой камин, в котором уже долгое время не горел огонь.