— Только трус может ударить того, кто слабее! – решительно заявила я, не обращая внимания на дрогнувшую ладонь мамы.
Лорд Венский в ответ только рассмеялся и с интересом склонил голову.
— Глупая, ты, видимо, совсем не понимаешь своего положения?
— Простите ее, ваше благородие! – вклинилась мама, вновь низко кланяясь. – Прошу, она совсем еще ребенок. Говорит, не ведая, дурная голова.
— Это не так! – не согласилась я. – Разве можно закрывать на такое глаза? Мама, ты же лекарь, ты же видела, ты…
— Хватит, — спокойный тихий голос заставил всех замолчать. – Я же сказал, это наши семейные дела и они тебя не касаются.
Мальчик обращался ко мне, но даже не смотрел в мою сторону. Его взгляд был устремлен куда-то выше моей головы.
— Но… — я растерялась, чувствуя неприятный холодок внутри. Ведь я его хотела защитить.
***
Это были эмоции, не более. Что может ребенок? Ребенок, у которого даже прав нет. Ребенок, чья судьба зависит от воли жестокого человека. Лишь через время я поняла, насколько глупо поступила, но тогда… тот, кто спас, сам вынес приговор. В памяти еще долго всплывали слова: «Отец, я не хочу, чтобы она здесь была!» И как мама ни просила, как ни унижалась, решение было принято. Заносчивый мальчишка сухо приказал: «Пусть ее научат, как надо себя вести!»
Я была готова ко всему. К тому, что лорд Венский вновь возьмется за свое змеиное жало, после чего, скорее всего, продаст кому-то, как это бывало с другими неугодными крестьянами, а может и вовсе отдаст кому-то из своих друзей, будто какого-то ненужного щенка. Но каково же было мое удивление, когда вместо этого меня почему-то отправили в закрытый пансион на юге Руты – нашего королевства. Увезли в тот же вечер, прямо из имения Венских. Даже не дали попрощаться с отцом! Видимо, боялись, что успею кому-то проболтаться об увиденном, не знаю. Холодный взгляд серых глаз врезался в память сильнее обидных слов мужчины.
В тот миг я пообещала себе, что вернусь. И когда-нибудь обязательно стану свободной. Наверное, именно тогда больше всего возненавидела его… даже не самого лорда Венского, нет – мальчишку, который столь легко и безразлично решил мою судьбу, попросив отца избавиться от меня. Почему? Я долго не могла понять, делая лишь предположения. Стыд? Страх, что расскажу? Чувство унижения? Даже потом у меня оставались только догадки.
Моя ненависть росла с каждым днем. Особенно в те моменты, когда мадам Олисья приказывала высечь меня на заднем дворе закрытого пансиона. Главная настоятельница носила черное строгое платье, собирала темные волосы в тугой пучок и никогда не улыбалась. От нее вечно пахло чем-то кислым. Послушницы узнавали о приближении мадам Олисьи задолго до ее появления, лишь по одному аромату этих ужасных духов.