— Да. — Ответила я, почти не скрыв раздражения.
— Заюша, ты скоро? — от его карамельного обращения, порой вызывающего у меня скрежет зубов, я закатила глаза и протяжно выдохнула дым. — Заюша, ты опять куришь? Ну заче-е-е-ем? Ты же девочка!
Я отняла трубку от уха и едва загасила желание ткнуть зажжённой сигаретой в экран. С каждым днем он меня раздражал все больше. Я вообще не понимала, какого хуя согласилась за него замуж выйти.
— Заюша! Девочкам не красиво курить! — снова заканючил он. — Ты же не такая!
— Такая. Я курю, бухаю и ругаюсь матом. И мне это нравится. Чего ты мне звонишь?
— Время восьмой час утра… — обиженный моими интонациями буркнул он. — А ты все домой не идешь. Снова на работе задержали, да?
— Бинго. — Я мрачно сплюнула себе под ноги, заморозив взглядом сварливую бабульку, выходящую из подъезда и неодобрительно косящуюся на меня, с сигаретой в пальцах.
— Заюша устала, заюша очень злая… — снова дебильно заворковал он. — Приготовлю заюше завтрак, и она подобреет, да?
— Антон, спи уже, а? — я снова закатила глаза, сдерживая трехэтажный мат. — В магазин зайду и приду.
Он что-то обиженно буркнул и отключился. Я зло кинула телефон в карман куртки, и неторопливо пошла домой, на ходу докуривая сигарету.
А ведь раньше я подобного раздражения к нему не испытывала. Даже симпатия какая-то была. Я впервые осела в городе с полгода назад. До этого каждые два месяца меняла место обитания. Весь этот год и восемь месяцев с момента побега… Приехала на вокзал и поняла, что устала. Что, возможно, здесь можно задержаться подольше. Хотя бы на три месяца. Или чуть дольше. Я очень устала от постоянных перемещений.
Устроилась в кафешку, недалеко от съемной квартиры и по привычке смотрела на всех волком, молча выполняя свои обязанности и не позволяя никому заводить со мной межличностные отношения. Однако, этот рабочий коллектив, в отличии от всех предыдущих, был на редкость сплоченным и дружелюбным. И после нескольких пьяных посиделок, на которые меня чуть не волоком тащили, я позволила себе немного расслабиться. Удивление вызвала боль в мышцах лица, когда я впервые за год улыбнулась на чью-то смешную шутку.
Так тоже нельзя, решила я тогда. Так нельзя. Моя паранойя и так неуклонно прогрессировала — я по прежнему избегала широких улиц с видеофиксациями, не мелькала в публичных местах, одевалась серо, тускло, совсем не красила лицо, но красила волосы, тоже в неопределенный невзрачный цвет. Брала дрожь брала при виде белых БМВ и сердце пропускало несколько ударов, заставляя меня отворачиваться, мгновенно менять маршрут движения и тихо скулить. Сначала от страха. Потом от боли. Затем от тоски.