Я подняла взгляд от Гармошки на Антона и только хотела велеть везти нас назад, но невольно примолкла. Потому что Антон выяснил, что Вадик подал заявление в суд действительно на Линейную, и теперь договаривался с кем-то о встрече в ресторане завтра вечером. Гребанное, проклятое чувство надежды от его оперативной деятельности, заставило меня снова растеряться. Но прежде чем я дала себе мысленную затрещину за очередную минутную слабость, он закончил переговоры и бросив на меня быстрый малопонятный взгляд, удовлетворенно хмыкнул.
— Завтра встречусь с судьей. Договорюсь. Заседание в четверг. Приставлю к тебе хорошего юриста по гражданке, на заседание не пойдешь, он сам все разрулит. — Антон достал сигареты, и, положив левый локоть на открытое окно, задумчиво подпер подбородок рукой с пачкой.
Я с трудом сглотнула и нахмурилась, пораженно глядя на него. Нет, я сама решу… Да какой, нафиг, сама, если речь идет о комнате, а идти мне сейчас некуда… Да и хрен с ним! Сама я все…
— Так. — Голос Антона стал на порядок прохладнее, он неотрывно следил за дорогой, ведя машину вглубь центра. — Прежде чем я услышу твои упрямые возражения и слова о том, чтобы я вез тебя домой и не вмешивался, я проясню один важный момент: твой брат — солевой наркоман. Это низшая каста, рядом с крокодильщиками и спайсерами. Это либо малолетние придурки, либо, что чаще, просто тупые черти, дебилы и неадекваты, в приоритете у которых доза ради дозы, а не для, хотя бы, кайфа. Там с мозгом такая беда происходит, что ни один другой класс дури подобного не сможет сделать. И они опасны после прихода, Лен. Очень опасны. Он явился явно не с целью поговорить. И явится еще, сколько бы я ему не угрожал, потому что он солевой. Таких шакалов либо убивать, ибо слов они не понимают, либо уходить от них как можно дальше. Это к вопросу о том, почему мы сейчас ко мне едем. И почему ты сдашь комнату и больше в нее не вернешься. — Антон, не переводя взгляда на напряженную меня, достал зубами сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой. — Идем дальше. Завтра с утра съездим в твою деревню в местную ментовку. Сделаешь запрос на заяву сестры о пропаже матери. Я поговорю кое с кем, подправим даты обращения, протащим через Харламова на подтверждение… Или нет, через Яремина надежней… — Антон прищурился, глубоко затягиваясь, и не отрывая взгляда от дороги. — Блять, он же перевелся в центральный. Ладно… Короче, с момента статуса без вести пропавшей для вашей матери пройдет больше пяти лет на документах. Это я к следующей неделе проверну, скорее всего… Потом вступаешь в наследство, продаешь комнату, и больше никогда не видишься с братом.