Перепробовав много разной дури, в конце - концов Николаич остановился именно на каннабисе, и сему способствовал ряд серьезных причин. Трава давала чувство, которое ничто больше дать не могло, правда, получилось это не сразу, когда-то очень давно не цепляло, потом цепляло как то не так и вдруг… Хорошенько дунув на базе отдыха в Запорожье, он вдруг провалился в параллельную реальность, про бабочек в животе и говорить нечего: махаоны-мутанты размером с птеродактиля! Разве может дать жалкое чувство влюбленности, о котором талдычат пошлые романтики, таких охуительных бабочек? Да никогда! Но бабочки были лишь сопутствующим моментом, главное заключалось в другом.
В свои почти сорок лет, Геннадий как будто превращался в непорочное дитя, которое стоит на вершине изумрудного холма, покрытого мягчайшей травкой и смотрит своим лучезарным взглядом в далекие-далекие дали, что сулят лишь воплощение самых смелых мечт, невыразимые перспективы познания и единение с высшим атманом. А больше ничего нет и не было, вообще. Во всяком случае, в подобном состоянии Геша не вспоминал про многочисленные компромиссы с самим собой, хитрожопых коллег с товарищами и по большому счету про весь свой странный жизненный путь, совершенно не оправдавший ожиданий. Никогда оказывается, не было похабных неподмытых девок, распития в компании сизоносых господ одеколона «Красные маки», бестолковых пьяных драк с привлечением подручных аксессуаров, разбитого ебала и порванных штанов.
В таком виде Николаич держался два-три часа, потом реальность, к сожалению, возвращалась, но оставался настрой, так сказать, послевкусие, которое еще несколько дней подпитывало его энергетикой в процессе серых трудовых буден. Непонятным оставалось лишь одно: откуда взялось это идеальное детство? Ведь оно у Геши было таким же, как и у всей остальной советской малышни – детский сад, где кормили отвратной манной кашей с непроваренными комками, поили кофе или какао из покоцаной алюминиевой кастрюли, затем сиденье на горшке и тихий час, все как всегда, никакого атмана. Вообще, вспоминая совок, Геннадий недоумевал, откуда брался тот отечественный тошнотворный кофе, которым потчевали везде, даже в ресторанах? От аутентичного напитка сей суррогат отличался больше, чем денатурат от односолодового виски. Возможно, это были обжаренные особым способом и помолотые желуди, недоеденные свиньями на стратегически важных объектах народного хозяйства.
Впрочем хуй бы с ним, с этим кофеем, хотя утро Геши всегда начиналось именно с него. Большая кружка свежесваренного Qualito Oro, моментально включала заспанный мозг, или прекращала тряску организма, коли последний был с бодуна.