— Вы можете достать мне такси?
— Гм! Не так это просто, — сказал хозяин. — А далеко вам ехать?
— В сторону Манта.
— Попробую чем-нибудь помочь.
Не переставая улыбаться, он сделал несколько звонков и положил трубку.
— Гюстав вас отвезет, — сказал он. — Может, дорого возьмет… Сами небось знаете, почем бензин на черном рынке!
Вскоре подъехало такси, старенький дребезжащий «С-4». Перед отъездом Флавьер угостил всех присутствующих. Когда его захватывала какая-нибудь мысль, он уже не думал о расходах. Он терпеливо растолковывал Гюставу:
— Это к северу от Манта, между Сайи и Дрокуром… Совсем крохотная деревушка с высокой колокольней… Я буду показывать дорогу… Обратно поедем по самому короткому пути. Я там долго не пробуду.
Они пустились в путь. Зимняя дорога могла им поведать лишь одну только мрачную повесть сражений, разрушений, перестрелок и бомбардировок. Забившись в угол, продрогший Флавьер следил, как за запотевшими стеклами машины мелькали голые поля, напрасно пытаясь припомнить, как выглядели деревья в цвету, поросшие ромашками склоны. На сей раз образ Мадлен удалялся от него, как будто он начинал верить в ее смерть. Ну же, еще одно усилие! Ведь он всегда знал, что его сердце не было задето всерьез. Никогда еще он не читал в своей душе так ясно, как сейчас. Ведь и пить-то он стал, чтобы заставить молчать тот скептический и насмешливый голос, который издевался надо всем и твердил, что он вечно сам себе плетет небылицы и сочиняет элегии, потому что ему нравится чувствовать себя несчастным, одиноким и бессильным. Но все меньше и меньше приходилось ему выпивать, чтобы заглушить этот голос рассудка. Как только его охватывало пьяное оцепенение, как только притуплялся разум, вновь появлялась Мадлен, кроткая и сострадательная. Она говорила с ним о жизни, которая могла бы быть, и Флавьер истекал слезами от счастья. Лишь наутро просыпалось другое его «я» — полное горечи и язвительных упреков.
— Вот и Сайи, — произнес Гюстав.
Флавьер протер стекло кончиками пальцев.
— Сверните направо, — сказал он. — Это в двух-трех километрах отсюда.
Такси трясло на разбитой дороге. С почерневших от дождя деревьев вода стекала прямо в канавы, полные сухих листьев. Изредка попадались дома, над которыми курился синий дымок.
— Впереди высокая колокольня, — объявил Гюстав.
— Это здесь. Подождите меня перед церковью.
Машина развернулась, как и в тот раз. Флавьер вышел, поднял голову и взглянул на галерею, окружавшую башню в самом верху. Волнения он не испытывал, только почему-то сильно замерз. Он пошел к тем домам, которые видел с колокольни, когда боролся на лестнице с головокружением. Они лепились там, в низине, под голыми каштанами — с десяток серых домишек, вокруг которых бесшумно расхаживали куры. Была там и приземистая лавка с потускневшей надписью на витрине. Флавьер толкнул дверь. Внутри пахло свечами и керосином. На этажерке лежало несколько пожелтевших открыток.