Перед глазами встала улица, залитая кровью того мужчины, что словно взорвался изнутри, и лежащие тела его преследователей. Глаза наполнились слезами.
– Мастер, а они все… умерли?
– Кто?
– Отряд… S-12, – тихо пробормотала я. – А как же их семьи? Дети, родители?
– Их не оставят, – после долгой паузы со вздохом ответил Хин. – В Малахите заботятся как о своих защитниках, так и об их семьях.
– Это так ужасно. – Я потрясла головой, стараясь выбросить оттуда видения развороченного живота и грудины смертника, а также внушительной дырки в голове. После вспомнились циничные слова моего сопровождающего, что мозги он разве что с камней собрать может, и опять накатила волна дурноты.
Я вновь прижала ко рту ладонь, но, вспомнив, о чем думала недавно, тут же выпрямилась и сказала:
– Мастер, простите за мои реакции! Я просто… ну, не знаю, я обычно не такая слабонервная.
– Вы о чем? – с усталым вздохом спросил Хин.
– О том, что не надо мне доп. нарядов в морге и по вскрытиям… – тоскливо протянула я. – Я хорошо на трупы реагирую! Просто… я еще никогда не видела… настолько свежие.
– Дело не в том, что они сейчас такие. А в том, что вы их недавно живыми видели.
– Да…
А еще воспоминание о том, что если бы преподаватель не вытолкнул меня в тот проулок, то лежать мне сейчас на тех же камнях рядом с остальными мертвецами.
Осознание возможной смерти всегда действует оглушающе.
А уж на размягченные алкоголем мозги – тем более.
Меня начала бить крупная дрожь, и я прикусила губу, чтобы подавить всхлип.
Несколько минут назад умерло восемь разумных. И если бы Мастер не успел, то их было бы девять. Сам бы он смог защититься… хотя Всадников не спасли ни дар, ни магические щиты.
А гвардейцы Хранителей стихий самые трудноубиваемые бойцы. Но их сейчас играючи достали. Чем-то непонятным, которое прошло сквозь щиты, как сквозь воздух.
И снова кровь, темными потеками видящаяся на камнях. Ее уберут к утру, и уже ничего не будет напоминать о том, что случилось.
Как же все… легко.
Раз – и забыть. И не знать. И вот та милая улочка снова станет оживленной и наполненной смехом. И никому нет дела.
Я пребывала в какой-то странной прострации, и когда за подбородок ухватили жесткие пальцы, только послушно задрала голову, глядя на резкое лицо Хина. Он медленно провел большим пальцем по почему-то влажной щеке и тихо сказал:
– Пожалуй, домой ты попадешь не сразу…
– А куда? Ик! – я ойкнула и повинилась: – Простите…
– Сначала мы пойдем есть, – после секундного раздумья решил Пытка. – А потом снова пить.
– Зачем? – оторопело поинтересовалась я, недоуменно хлопнув ресницами.