Ро поколебался, прежде чем ответить.
— Да. Я думаю, они ведь наверняка делали это — в смысле, вытаскивали кристалл, смотрели, как там и что, изучали… Да мы и сами… Это как просто заснуть и проснуться. Но всегда есть страх — а вдруг я не вернусь? А вдруг вернусь — не я?
— Значит, Ро, лучше так, чем уйти совсем?
— Я не знаю. Я думаю, даже нам — однажды пережившим смерть, — трудно представить, что когда-то нас не станет. Наверное, нам даже сложнее это представить. Ведь один-то раз мы уже вернулись.
Ночной гость задумался, подперев ладонями лицо.
— Ты знаешь, почему был принят закон о запрете на экстракцию личности? — спросил он.
— Знаю. Какой-то большой ученый доказал, что бессмертие противоречит человеческой природе.
— Да, — протянул Бунтарь. — Левченко. Был такой. Но знаешь, Ро, что я думаю? Левченко, конечно, мужик был головастый, но он ведь сам-то не удосужился сдохнуть, чтобы проверить свою теорию. Так, может, нам не стоит отчаиваться?
Ро принялся безо всякой цели водить карандашом по желтой бумаге.
— Знаешь что? — наконец сказал он. — Твои разглагольствования — такая же игра, как их петиция. Они пять лет пишут прошение в правительство, и будут писать его еще много раз по столько же, если кто-нибудь не положит этому конец. Ты — разглагольствуешь о настоящей жизни и ругаешь остальных. Их игра поспокойнее и позануднее, но в остальном я не вижу разницы.
Бунтарь задумался, потом улыбнулся.
— Я выйду отсюда, — сказал он упрямо.
— Как?
— Через дверь. Выломаю ее, или подожду, когда кто-нибудь сюда придет…
Ро схватил Бунтаря за ворот рубашки:
— Только попробуй сделать хоть что-нибудь Жанне!
— Да не собираюсь я никому ничего делать!
Ро отпустил его, но долго еще сверлил взглядом.
— Я просто поговорю с ней! — Бунтарь говорил спокойно и убедительно. — Как я понял, эта Жанна — единственный нормальный человек, который сюда заходит?
— Да, — сквозь зубы процедил Ро.
— Как часто она заходит?
— Как получается. Иногда каждый день, иногда раз в неделю зайдет — и все.
— Как она относится к этой задумке? — Бунтарь кивнул в сторону каморки Профессора.
— Надеется, что все получится.
— Молодая совсем?
— Двадцать один.
Бунтарь обдумал информацию. Кивнул. Встал.
— Ладно. Когда придет в следующий раз, позови. Познакомимся.
Жанна пришла утром. Ро услышал металлический стук закрываемой решетки, и бросился навстречу.
— Привет! — он принял из ее рук тяжелую сумку и повел Жанну в свою каморку.
Он любил думать, что Жанна приходит к нему одному. Точнее, ко всем — из жалости, а к нему одному — из-за чего-то еще. Ро даже в мечтах не решался назвать это что-то еще любовью. Иногда ему казалось, что при виде Жанны его сердце начинало биться сильнее, но тут же он напоминал себе, что сердца у него нет. Касаясь ее руки и чувствуя ее тепло, он живо представлял себе металлические сочленения вместо суставов, и отдергивал руку. Словно боялся осквернить ее человечность своим прикосновением.