Он наклонился и поцеловал уголок ее губ, маленькая награда, задевшая что-то у нее в груди.
— Я ценю твою честность. Я буду счастлив оставить тебя в таком виде. Но ты хочешь большего, Кенна?
— Да. Еще, сэр, пожалуйста.
Она хотела, чтобы отметки от веревок глубоко отпечатались на ее коже. Везде.
Его смешок был полон сексуального самодовольства.
— Это прозвучало почти умоляюще. А мне всегда нравилось, как ты умоляешь.
Он встал позади нее, завел веревку между ее запястий ей за шею, привязал ее ко второму запястью и обернул вокруг торса, перекрестив на груди.
Кенна заскулила, потому что быть связанной таким образом ощущалось чертовски потрясающе. Но она собиралась разрезать боди на лоскуты, как только окажется дома, за то, что материал не давал ей ощутить грубое прикосновение бечевки.
— Жалеешь, что осталась одетой, да?
Гриффин обошел ее и подмигнул, любуясь своей работой.
Она скривила губы, но ничего не сказала, потому что он и так уже знал ответ. Будь он проклят.
Он обошел ее, молча рассматривая, она рассматривала его в ответ. Прекрасную обескураживающую татуировку на спине. Широкие плечи, идеальную посадку черных джинсов на бедрах и заднице, заметную выпуклость члена под джинсовой тканью, длинноватые черные волосы, она знала: ему нравилось, что она вцеплялась в них, когда они целовались. Эта мысль заставила ее заерзать под веревкой.
Он остановился перед ней, медленно оглядывая свое творение.
— Черт, Кенна. Я тысячу раз связывал тебя в своих снах. — Он покачал головой. — Но ни один из них не сравнится с честью снова заполучить тебя в свои руки наяву.
Она ему снилась? Его слова, ощущение веревки снова после долгого перерыва, ее возбуждение — от всего этого у Кенны кружилась голова.
А потом он потянулся ей между ног и расстегнул застежку боди.
Прикосновение пальцев к ее киске и слишком быстрое касание к ее клитору заставило Кенну застонать и податься вперед.
Мастер Гриффин поймал и удержал ее.
— Не шевелись, маленькая. И дай мне сделать дело.
Она кивнула, ее мозг и тело все еще кружились. На коже выступила тонкая пленка пота из-за переполнявшего ее предвкушения.
А потом он ее оставил. Ее слух улавливал его движения где-то за спиной, заставляя предвкушение подниматься еще выше, пока ее легкие не заработали чаще. Несколько ламп погасли, и в сочетании с музыкой мягкий золотистый полумрак создавал атмосферу одновременно чувственную и рискованную, сексуальную и опасную. А то, с чем вернулся Гриффин, заставило ее сделать резкий вдох.
Флогер. С восхитительными широкими полосками кожи. Гриффин держал девайс двумя руками, толстая оплетенная рукоятка в правой, а собранный вместе хвост в левой. Похлопывая полосками по ладони, он сказал: