В целом эти картинки создавали не самое выгодное представление о Тренте, поскольку были бессловесны.
«Но все было совсем не так! — пытался выкрикнуть Бинк. — Он превосходный человек. И очень правильно все понимает. Если бы он не пожалел Хамелеошу и меня, он бы уже покорил Ксанф».
Картина замерла на последнем эпизоде дуэли: вот Трент наносит Бинку рану и готов нанести смертельный удар, но замирает на месте.
«Вот видите?! Он не стал добивать меня. Он не злой. Теперь уже не злой!»
Но никто его не слышал. Старейшины обменялись взглядами, мрачно кивая. Были среди них отец Бинка Роланд и друг семьи Манли. Никто не проронил ни слова.
А зеркало уже показывало, что произошло после того, как Бинк улетел. Монстры Глухомани, почуяв свежую кровь, слетелись, словно мухи на мед. Трент едва успел наложить Хамелеоше повязку, как угрозы эти сделались вполне ощутимыми. Он встал перед ней с мечом в руках, отпугивал одних хищников, а других, что понаглее, превращал в гусениц. Два песиглавца напали одновременно; первый стал гусеницей, а второго настиг меч Трента. Волшебник, верный себе, убивал только по необходимости.
«Он уже тогда мог убежать, — безмолвно закричал Бинк. — Оставил бы Хамелеошу на растерзание монстрам и ушел в волшебную чащу. Никто бы его там не достал — а он любого достал бы первым! Он стал хорошим».
Но Бинк знал, что не в состоянии заступиться за этого хорошего человека. Хамелеоша, увы, была для этого слишком глупа, а Хамфри многого не знал.
Потом зеркало показало, как появился Роланд, по-своему столь же сильный и красивый, как злой волшебник, только чуть постарше. Он появился спиной к волшебнику — и к наползающему исполинскому змею о двух головах. Вглядываясь в раскинувшиеся перед ним джунгли и остерегаясь близрастущей пуганы, Роланд не видел ни волшебника, ни змея.
В зеркале Трент кинулся на хвост чудища, схватил змея голыми руками, заставив яростно выгнуться и напасть. И резко превратиться в гусеницу. Двуглавую.
Роланд стремительно развернулся. Какое-то мгновение оба мужчины смотрели в глаза друг другу. На таком расстоянии их мощные таланты были равносильны. Как же они похожи! Роланд прищурился, и Трент замер на месте. Оцепенитель опередил превращателя.
Или как?
«Трент ведь и не пытался сопротивляться, — терзаясь от бессилия, думал Бинк, — Вместо змея он мог бы превратить отца. Или просто не мешать змею».
— Старейшины, вы все видели? — почтительно осведомился Хамфри.
«Если бы мне пришлось заплатить за корону жизнью Трента, я бы отказался», — лихорадочно думал Бинк. Это же не суд, а фарс какой-то. Тренту так и не дали слова, возможности высказать очень убедительный тезис о вреде, который причиняет магия человеческому населению Ксанфа, или об угрозе нападения со стороны Обыкновении. Не намерены ли они избавиться от него тем же манером, как когда-то отправили в изгнание самого Бинка, — бездумно, тупо следуя букве закона, не вдаваясь в смысл, скрытый за фактами?