— Первый раз вижу кота, который лежит на спине. Обычно кошки не любят показывать свой живот, — заметила мама, собирая со скатерти крошки для аппетитных птичек.
— А Вимон и не фот фофсе, — задумчиво жуя, промямлил Март.
Когда они с братцем вот так набивали рот едой, понимать их Еньке становилось еще труднее. Мама и сын вопросительно уставились на него.
— Конечно, он фе котифе! — хихикнул Курт, который тоже валялся неподалеку на солнцепеке, поглаживая свое туго набитое пирогом пузо.
— Не кот, — Март упрямо замотал головой. — Собака.
— Что? — воскликнули хором Енька и мама.
— Я гововю, что он собака, вот и все.
Мальчик подумал было, что Март уже успел перегреться или заболел таким сильным обжорством, что не понимает, что несет, однако близнецы выглядели на удивление серьезными.
— Тут когда-то была больфая деревня, да… — печально сказал Курт и поскучнел, словно вспомнил что-то не очень приятное.
— Была? И. и что? Куда-то делась? — осторожно спросила мама, отложив в сторону крошки.
— От самого соснового бова до веки был вес. Совсем двугой лес, — тихо сказал Курт и почему-то всхлипнул.
— Лес? Здесь? — огляделась мама, окинув взглядом зеленые холмы, которые к зиме должны превратиться в неплохие горки для сноубординга.
— А я видел улитку, и она со мной разговаривала, — вдруг совершенно некстати выпалил Енька, которому сильно не понравилось унылое настроение близнецов.
— Узелок. Да, уж кто-кто, а она-то его пвеквасно помнит.
— А? — снова ничего не понял Енька.
— Мне кажется, он говорит, что ее зовут Узелок, — шепотом подсказала мама.
Курт и Март согласно закивали.
После этого на поляне повисло долгое молчание. Чудесное солнечное настроение куда-то улетучилось. Чтобы хоть как-то продолжить беседу, мама, щурясь на солнышко, пообещала, что на обед сделает кашу с малиновым сиропом. Курт вдруг, ни слова не говоря, подкатился к одному из бурундуков, и они вместе молча потрусили в сторону леса.
— Куда это он? — удивилась мама.
Март лукаво улыбнулся:
— Вазве не знаефь? Пофел добывать тебе малину! И помни, ты обефала кафу! — он склонил голову набок и причмокнул, как будто это не они с братцем только что съели почти весь пирог, запив его киселем.
Весь день Енька уговаривал Марта покататься с ним на велосипеде. Мама была занята — она перебирала, вытряхивала и раскладывала на солнышке одежду из сундука. Дело кончилось тем, что несчастный Март, которому надоело отбрыкиваться, попробовал взгромоздиться на сиденье, свалился в высокую траву и с досады как следует запустил в «глупую табуветку с вучками» своим ботинком. Эта затея с самого начала была обречена на провал — коротконогий Март не доставал до педалей. Но Еньке так хотелось покататься. И ему было так жаль, что поодиночке велосипеды передвигаться не умели. От нечего делать он связал рули красной ленточкой. Зачем он это сделал, и сам не знал. Почему-то вспомнились слова о помолвке. Что это слово означало, он толком не понял, но ему почему-то показалось, что это нечто вроде того, когда двое делаются каким-то образом связанными друг с другом. Вдруг — о чудо! — велосипеды послушно поехали рядышком, руль к рулю, так что Еньке показалось, что ему даже и не нужно управлять. «Теперь они точно вместе!» — подумал он, и ему стало весело. Он мог кататься, когда ему вздумается и ехать куда угодно! Мальчик распевал во все горло и нарезал круги вокруг дома и колодца, так что у Юки, пристально наблюдавшей за ним, закружилась голова, и она улетела в лес.