После обеда бурундуки натащили из леса гору шишек, и они вчетвером дружно трудились, добывая ядрышки. В столовой стоял чудесный аромат кедровой смолы. Мама рассчитывала сделать на ужин ореховую запеканку с черешневым джемом. «А назавтра — творожный пудинг. Но пока точно не знаю, как я с ним управлюсь, — бормотала она, очищая скорлупу. — Но мне ясно одно — готовить такие волшебные обеды — сплошное удовольствие!»
Курт и Март, согнувшись, как и все, сопели каждый над своею горкою шишек.
— Э-эх! — Курт распрямил спину, потянулся и зевнул, — сколько ваботы! Вот пока вас не было, у нас не было никаких забот!
— Не пова ли немного певедохнуть? — оживился Март, ну, напвимев, вздвермнуть чуток?
— Лучше давай-ка споем! Эй, бватец! Взбодвись! Гоп-гоп! — дернул его за ухо Курт и, мелькая толстыми короткими ляжками, полез за буфет.
Какое-то время там слышались громыхание, чертыхание и возня, потом показалась взлохмаченная шевелюра Курта, а затем появился и он сам, волоча за собою небольшого размера аккордеон. Меха инструмента растягивались и издавали тихие жалостливые звуки. Курт и Март уселись по разные стороны от него, и в четыре руки заиграли печальную протяжную мелодию. Потом они затянули дружно и хором:
«Нам каждую ночь снится со-о-он,
Он один на двоих.
— Где ты улетаешь?
— А ты?
— Ну конечно, бултых!
В огромную бочку без стенок и дна,
Внизу в этой бочке совсем не вода.
Внизу полыхает ужасный пожар,
Как страшно попасть в этот жалящий жар.
Мы падаем. Шепот и шелест вокруг
Рассказ вновь и вновь все про то же ведут.
Мы знаем его наизусть, и кричим:
„Пожалуйста, о, семьсемьсемь, отпусти,
Ты нам помоги, возврати нам себя“,
— Мала мне жилетка, она не моя,
— Я не пролезаю в трубу, мочи нет!
— Просите не вы! — раздается в ответ.
И вдруг открывается сбоку проем —
Сверкает там солнце, и смех слышен в нем.
Мы чудом ныряем туда, и ура!
Там ветер и счастье, вода и трава!
Не будь дураком, ты умом пораскинь,
И нас, и зверюшек, и прочих спаси-и-и!»
Мама и Енька вежливо похлопали. Енька подумал, до чего все-таки здесь все любят изъясняться загадками. Курт и Март отшвырнули аккордеон, и он в сопровождении той же печальной мелодии, словно уползающая гусеница, пропал за буфетом. Близнецы стали дальше перебирать орехи, время от времени перешептываясь и косясь на Еньку:
— Сколько мы ни намекали, он так ничего и не понял…
— Он глупый.
— Он еще маленький.
— Он слышал слова девева и нашу песню, но даже не задал ни одного вопвоса.
— Но мы не имеем пвава ему гововить, что девать…
— Нам конец.
— Мы всю физнь будем фить в печке…