Енька, запыхавшийся не столько от стремительного бега, сколько от восторга, что он обнаружил нечто важное, подбежал поближе и огляделся. От дома к реке вела извилистая песчаная дорожка, местами сбоку обложенная камнями. По обеим сторонам на нее свешивалась, точно львиная грива, густая высокая трава. Неподалеку, между валунами, поросшими мхом, одиноко торчал корявый куст одичалого крыжовника, под который, завидев людей, юркнула маленькая зеленая ящерка с гладкой полосатой спинкой, а также неизвестно для чего, учитывая близость реки, был сложен из речных камней невысокий круглый колодец. На краю колодца сидела, невозмутимо прочищая свои перья, и мальчик был готов поклясться, что это была именно она, та самая белая куропатка, которую не так давно на свою беду утром мама обнаружила на собственном окне.
Енька с мамой долго кружили вокруг дома, пытаясь найти дверь. В конце концов, с большим трудом продравшись сквозь заросли смородины и высокой травы, они вплотную подобрались к стенам и стали расчищать их от листвы. Со стороны леса обнаружились два полукруглых, невероятно пыльных окна. Из-за них у дома было, если так можно выразиться, довольно глупое выражение лица с печально опущенными вниз уголками глаз. Как будто он рассматривал что-то вдалеке или ожидал известий, пристально вглядываясь в сосновый бор.
— Ну и ну! — восхищенно присвистнул Енька. — Если бы не труба, что торчит сверху из листьев, я бы никогда не понял, что этот зеленый клубок — чей-то дом.
— И мы бы точно прошли мимо! — подхватила мама, ужасно радуясь, что этого не произошло.
Вдруг упомянутая печная труба, словно услышав слова мальчика, разразилась пронзительным мяуканьем, и к ногам мамы из зеленых зарослей, плотным ковром покрывавших крышу, спрыгнул крупный рыжий кот, приветливо виляя пушистым хвостом.
— О! — обрадовалась мама, — если есть кот, значит где-то должны быть и хозяева. Однако… Что-то подсказывает мне, — продолжила она, ведя отчаянную и явно неравную борьбу с вездесущим вьюном, — что сюда уже сто лет как никто не наведовался. По-моему, дом этот заброшенный.
Еще немного повоевав с упрямым растением, со стороны реки они нашли не менее пыльный, чем окна, продолговатый длинный витраж, сложенный из крошечных цветных стеклышек. К нему с земли вела деревянная лестница без перил. Это, по всей вероятности, и была дверь. Сверху над ней мама нащупала старую, побитую ветрами, дождями и снегом деревяшку, где замысловатой вязью было вырезано все то же странное слово: СЕМЬСЕМЬСЕМЬ.
— Ну вот, видишь, — неуверенно хмыкнула она, — значит, все-таки мы на верном пути.