Какое-то время Элина жила у Димки, в его донельзя загаженной однокомнатной квартирке, которая досталась ему от бабушки, умершей пару лет назад. По-настоящему Димка переехал в нее совсем недавно, когда закончил институт и окончательно разругался с родителями.
Похоже, что в жилище своем Димка не убирался никогда. Грязища. Пылища. Старенький бабушкин диванчик залит какой-то липкой гадостью. Скомканные простыни неопределенного цвета все в пятнах, в дырках, прожженных сигаретами. Под окном голый продавленный матрас. На коврик ступить нельзя без отвращения, когда-то он, кажется сереньким был, с орнаментом, теперь странного бурого цвета. От старинного шкафа с гнутыми ножками оторвана дверца, оттуда все время вываливаются грязные скомканные вещи. На полинявших обоях с голубенькими цветочками темные прямоугольники оставшиеся от фотографий, сами фотографии, вырванные из рамок и частью изорванные валяются кучкой в углу под столом — молодые и счастливые бабушка с дедушкой, маленькая мама в школьной форме, пухленький, серьезный карапуз Димка. На кухне… О нет, не заходите не кухню!
— Как ты можешь так жить? — удивилась Элина.
— Да забей, — махнул рукой Димка, — Здесь все время столько народу толчется и все гадят. Замучаешься убирать за ними.
Элина подумала, что надо как-то навести здесь порядок, но не знала, с чего начать. Выход был один — выкинуть все на помойку и привезти новое… Она собрала грязное белье и еще что-то, что попалось ей под руку, и замочила в ванной. Пришла какая-то девица — в самом деле грязная, как бомж — и разоралась, что хотела помыться, а ванная завалена каким-то тряпьем.
— А ты когда-нибудь слышала, что белье следует иногда стирать? — рассердилась Элина.
— А ты еще кто такая?! — завопила девица, — Откуда взялась? Ухо, откуда взялась эта кретинка?
— Да че ты, правда, Линка? — бормотал Димка, который, как оказалось, звался здесь Ухо, — Это Киса, она классная герла, дай ты ей помыться.
В самом деле, у Димки в квартире все время кто-то обретался. Какие-то люди, совершенно нормальные с виду или абсолютно полоумные и дикие являлись как к себе домой, варганили на кухне какую-то гадость, кололись, тут же встречали «приход», кайфовали и спали на диванчике, на матрасе или просто на полу.
Элина уже ничему не удивлялась и не пыталась ничего изменить. Могла ли она? Да и зачем? Нужно было бежать — бежать сломя голову, и конечно, она именно так и поступила бы, если бы от этих приходящих исходила бы какая-то опасность. Но нет. Они ее не трогали и даже почти не приставали, как будто она была всего лишь частью интерьера Уховой квартиры. Как шкаф. Как диван. Постепенно Элина к ним даже привыкла.