В Бернаре взял верх журналист.
— А кто такой Белборода?
— Да… в общем, никто, — промямлил Самойлов. — Так, один знакомый. Но не в нем дело. У Фелибера же ведь чрезвычайные полномочия… Как быть с этим?
— Ха! — возбужденно проговорил Монмерай. — Это еще ничего не значит. Может быть, он сказал это, чтобы ввести тебя в заблуждение.
— Да, но если…
— Но если он ими и вправду обладает, тем хуже и для него, и для всего их ведомства. Никакие полномочия не дают права подвергать насилию невиновных!.. — Он возбужденно хмыкнул. — Слушай, у меня есть один дружок в «Фигаро». Как я слышал, сейчас он работает как раз над материалом об Управлении контрразведки. Так вот, твоя запись для него — сущий клад! С ее помощью он поставит в конце статьи такую жирную точку, что с верхушки Управления в одночасье полетят головы высокопоставленных сановников! И кому тогда потом будет дело до какого-то Фелибера, когда кресла закачаются под персонами гораздо могущественнее? Они сдадут его с потрохами, не сомневайся! Мы им устроим такую «ночь длинных кожей», что чертям станет тошно!
Самойлов приободрился, но не настолько, чтобы позабыть, где находится.
— Это все хорошо, но мне-то что делать, Бернар?
Он вспомнил огромные кулаки Шавура, и ему стало не по себе.
— Пока ничего не предпринимай, — Монмерай замолк, соображая. — Сделаем так: я сообщу о тебе в ваше посольство, а ты, когда вновь появится этот Фелибер, требуй консула и не отвечай ни на какие вопросы. Это твое право!
— В общем-то, понял, — неуверенно проговорил Алексей. Какие к черту требования?! Его никто и слушать не станет, просто сделают на всю жизнь калекой, и все!
— Пока буду связываться с посольством, тобой займется мой адвокат. Он тебе перезвонит. Слушай его во всем. Договорились?
— Конечно!
Повеселевший Самойлов отключился.
— Это совсем другое дело! — довольно проговорил он. — Адвокат, он и в Африке адвокат. Он покажет этим быкам, как распускать руки!
Какое-то время он сидел в ожидании звонка адвоката. Потом он решил еще раз прослушать свой разговор с Фелибером. Когда запись уже подходила к концу, Алексей обернулся к двери и внезапно разглядел сквозь сетку крохотного окошка розовое ухо подслушивавшего жандарма.
— Эй ты, вертухай, — закричал он по-русски, — можешь распрощаться со своей пенсией навсегда! — он злорадно ухмыльнулся. — Скоро вам всем повставляют таких перьев в зад, что вы долго еще будете меня вспоминать! — он чувствовал себя замечательно. — Передай тем обезьянам, что я не боюсь их!..
С непроницаемым выражением на лице жандарм отпер тяжелую дверь.