— Спенс, милая, — нежно говорю я.
Она включает воду в кране и принимается мыть руки.
— Все в порядке. — Она выдавливает улыбку.
— Мы не будем снова это обсуждать. Я обещаю, все придет со временем.
Спенс удивительная. Она дает мне так много, а я отвечаю самым малым. Но все же она огромная и светлая часть моей жизни. Ей будет больно, если отец не воспримет ее, как полагается.
— Да, — кивает она и прячет глаза. — Я не буду думать об этом.
Я прижимаю ее хрупкое тело к себе и целую в губы.
— Когда тебе нужно заселяться? — спрашивает она после поцелуя.
— В понедельник.
— Я постираю твои вещи.
— Ты лучшая. — Я снова накрываю ее губы.
Она будет отличной женой, матерью и да, я рассматриваю это в будущем. Потому что лучшего не найду.
Лучшее уже у меня в руках.
***
Мой «Коммандер» тормозит у больших деревянных ворот, ведущих во двор дома моего детства. Эта роскошная вилла в итальянском стиле подчеркивает статус моего отца — банкира до мозга и костей. У меня нет плохих воспоминаний, связанных с этим домом или чего-то подобного. Нет веских причин, по которым я не могу приезжать сюда. Только одна, и я стыжусь ее.
Я появляюсь в доме, и меня встречает Сара — экономка, горничная и в прошлом, моя няня, — все в одном лице. Она целует меня в обе щеки и тихонько спрашивает:
— Проводить тебя к маме?
— Я к отцу, Сара, — качаю головой.
Ее пухлое лицо покрывается маской разочарования, но она быстро справляется с эмоциями.
— Он у себя. Как поговоришь с ним, живо на кухню. Тощий, как жердь.
Я смеюсь и показываю ей танец, оголяя пресс.
— Видишь, детка, — подмигиваю я своей старенькой няне. — Это тело не жердь, это тело мечта всех девушек кампуса.
— Постыдился бы, — фыркает Сара и уходит на кухню.
Когда я останавливаюсь возле двери кабинета отца, глупая улыбка сползает с лица. Я не боюсь его, я его уважаю. Он мой отец.
Стучу в дверь и слышу его глубокий голос:
— Войдите.
Кабинет полностью отделан темным деревом. Встроенные в потолок лампы освещают помещение, и оно не кажется таким мрачным. Отец поднимает голову от планшета, когда я вхожу. Мы не виделись пару недель, и каждый раз, когда мы видимся, отец мне кажется все более молодым. Мягкие черты его лица не предназначены для суровости и хмурости. Но он ведет жестокий бизнес, и такому человеку трудно сосредотачиваться на чем-то другом.
Он поднимается с кожаного кресла и протягивает мне руку. Мы одного роста, но совершенно разные внешне. Мой отец — русоволосый и голубоглазый американец с шотландскими корнями, а я копия моей мамы — темноволосый и кареглазый.
— Рад видеть тебя, Иэн, — говорит отец и всматривается в мое лицо. — Где тебя снова носило?