Тилья из Гронвиля (Ганова) - страница 87

Сгорая от стыда, подошла к его столу и тихонько села на скамью.

Он не произнес ни звука. И я, чувствуя за собой вину, заговорила первой.

— Прости. Я не хотела сбегать. Думала, что быстро вернусь…

Вместо ответа Дирк взглянул исподлобья, и переполнявшие его обида и горечь, проступили так отчетливо, будто сбежала только вчера. Мое жалкое «прости» повисло в воздухе.

Он прошелся по каждой черточке моего уставшего лица, старенькому, застиранному платью, рукам, щедро покрытыми порезами и ссадинами, и печально усмехнулся.

Я не узнавала его. Дирк будто стал старше. И сейчас передо мною сидел не тот прилипала, над которым я потешалась, а степенный, уверенный в себе мужчина, от взгляда которого по спине проходил холодок.

— Да, твой отец рассказал, — ответил он спокойно. Вроде бы не сердится, но я не смела поднять глаз и, пытаясь скрыть смущение за свой непритязательный вид, водила пальцем по столешнице.

Это прежде, когда была красивой, избалованной, в платьях, на зависть всем подружкам, потешалась над влюбленным по уши поклонником, капризничала вволю. А теперь что? Теперь он может потешаться надо мною.

Молчание выходило тягостным.

— Знаю, мне нет прощения, — я заморгала, чтобы скрыть слезы. — Я очень виновата перед тобой и твоими родными. Но не примешь ли ты хотя бы две трети суммы? Остальное позже переведу через «Гномий банк».

Дирк не ответил. Лишь снова растянул губы в беззлобной улыбке, от которой в груди разлилась тупая боль.

— Не надо. Я не обеднел. Даже рад. что так все обернулось.

— Тиль! — окликнула Олли, — поторопись!

— И как тебе готовится? — неожиданно полюбопытствовал Дирк, задевая за больное. Я же кричала ему, что не хочу всю жизнь стоять у плиты. Лгать и изворачиваться не стала. Призналась честно:

— Тяжело. Первое время было совсем тягостно. Даже вспоминать не хочется. Но что уж вышло. Такова плата за мечту… Мне надо идти, — я встала из-за стола. — Деньги все равно верну. Если сейчас тебе не к спеху, чуть позже.

Забежав на кухню, растерянно упала на стул.

Изнутри давила острая боль, но я не смогла выдавить ни слезинки.

Дирк ушел и унес с собой мое спокойствие.

Да, я гордо ответила ему, что ради мечты готова платить суровую цену, но ведь мой поступок изменил и его жизнь. Вот только имела ли право так поступать? Если бы светлая Альда оставила меня, и я не сбежала от того пьяного негодяя и его дружков; если бы нашли мой труп, как бы Дирк после всего жил в Гронвиле? Он же торжественно поклялся моим родителям доставить меня невредимой домой. А если бы меня нашел злой старик? Тогда моя мечта стоила бы возможных мук?