Впервые Корин сформулировала эту мысль. Да, ее жизнь дала легкий крен после несчастного случая с Малколмом. После Кайла. Орбита, по которой Корин двигалась день за днем, почти незаметно изменилась, но ученые, которые умеют вычислять такие вещи, могли бы это доказать с расчетами в руках. Она меняла курс, и если бы эти господа оторвали нос от своих тетрадок, заполненных цифрами, они бы посоветовали ей позвать на помощь, чтобы ускорить события.
Но мать Корин звать на помощь не имело никакого смысла.
– Дочь моя, ты отлично выглядишь. Замужество и Сан-Франциско идут тебе на пользу. Ты стала еще красивее, чем прежде.
Ну конечно! Некоторые вещи остаются неизменными. Корин могла сколько угодно фантазировать о том, что она поговорит с матерью и та ее услышит. Теперь она поняла, что время и расстояние – это предатели. Они деформируют воспоминания. Реальность остается такой, какая она есть.
– Покажи-ка мне скорее сокровище, которое ты держишь на руках!
Уже два года миссис Бентон была прикована к инвалидной коляске. Ее коленные суставы окончательно пришли в негодность под действием большого количества килограммов, которые накапливались после каждой беременности. Ноги раздулись, мучили варикозные язвы. Но она не жаловалась. Миссис Бентон всегда говорила, что быть женщиной – это значит уметь страдать. «Каждый месяц женщину мучает собственное тело. Это в порядке вещей, жалобами ничего не исправишь». Для нее это означало пойти против воли Господа. Корин отлично знала, что невозможно доказать матери, что в реальном мире людей Бога нет. Миссис Бентон верила в Бога, у ее дочери этой веры не было. Они говорили на разных языках. «Тогда какой смысл развязывать войну?»
– Как поживаешь, мамочка?
– Как старуха! Иди за мной, – сказала она, ловко управляясь со своей коляской. – У нас полно работы. Сегодня вечером у нас праздник, дети мои!
Как только Корин перешагнула через порог кухни, мать сразу объявила программу, которую подготовила для нее. Миссис Бентон дала выходной Дженни.
– Раз уж ты здесь, я не стану платить кому-то еще, чтобы он отдыхал, глядя, как ты работаешь. Ты, как и раньше, приготовишь для нас эти две великолепные индейки. Помнишь?
«И ты еще спрашиваешь, помню ли я часы, проведенные на твоей кухне!» Не только ничего не изменилось, но и было бесполезно и мучительно представлять, что когда-то что-то изменится. Невозможно было исправить их представление о Джеке. И это было бы смешно, если бы Корин сказала, что она мечтала о другой жизни… в которой все Джеки планеты были бы уничтожены еще в зародыше святым Естественным отбором.