Эта мысль заставила Марка улыбнуться. Он поместил ее во главе своего списка приоритетов.
Ники отступила на шаг:
— Марк, это не самая лучшая идея…
Мужчина пристально вглядывался в лицо девушки. Она произносила правильные слова, но ее голос, хриплый и дрожащий, вместе с расширенными от желания голубыми глазами, говорил ему, что это ее разум протестует. Тело Ники хотело его так же сильно, как Марк хотел девушку. Пока она не перестанет лгать, он не будет слушать.
— Опусти руки.
— Я думаю, мы должны поговорить. Что если Блейд...
— Мне плевать на Бочелли. Это между мной и тобой. Опусти руки, пока я не связал их. — Прорычал мужчина.
Девушка моргнула, заколебавшись. Но ее грудь поднялась и опустилась в судорожном вздохе, потом еще раз. Ее губы разомкнулись, покраснели и увлажнились. Руки задрожали.
Возбуждение должно было увлажнить киску, поскольку он чувствовал аромат ее желания. Это почти поставило его на колени.
О да, рациональная ее часть боролась. Жаль, что ей не удастся победить. Даже без обольщения с его стороны, Марк чувствовал, что желание Ники растет быстрее, чем она могла справиться с ним.
— Сейчас, Ники.
Марк с предвкушением обдумывал мысль об исполнении своей угрозы привязать девушку, когда она медленно опустила руки, обнажая твердые пики сосков и полушария груди для его жадного взгляда.
— Хорошая девочка. Теперь сними все остальное: платье, трусики.
Она закрыла глаза:
— Ничего хорошего из этого не получится.
«Без сомнения, она права. В конце концов, Ники – подозреваемая».
Но каждым словом, каждой частичкой сопротивления, девушка испытывала на прочность истончающуюся нить его терпения. Он никогда не был столь изголодавшимся, столь нуждающимся в женщине, никогда не чувствовал такую глубокую потребность в участии в ее капитуляции. Что касается Ники... Она должна была подчиниться абсолютно; он не примет меньшего.
— Оргазм – не трагедия. — Его голос звучал, как наждачная бумага. — Не лги мне. Не лги самой себе. Ты хочешь меня?
Ники замялась, прикусив губу.
— Да, – прошептала наконец она.
— Тогда снимай всё.
Кусая губу, Ники открыла глаза и вздохнула.
Сердце Марка забилось, как сотня лошадей бегущих по кругу на Кентукском дерби[21], когда Ники подняла руки к платью на бедрах, изогнулась один раз, второй, обнажая свое тело. Девушка стояла перед ним, одетая лишь в черные туфли.
Волна похоти заставила его руки сжаться в кулаки. Желание сжигало кровь. Марк не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь испытывал что-либо столь же сильное, как эта страсть, бившаяся в его теле, боль, скапливающаяся в его члене, и потребность в том, чтобы девушка открылась для него, принимая всё, что он может дать.