— Ну зачем же вам куда-то ходить? — лучезарно улыбнулся доктор. — Вода и у меня пока из крана течет. И даже шампунь есть. Вы какой предпочитаете?
— Я… э-э… от перхоти… любой!
— И от перхоти есть, голубчик! — еще шире растянул губы Дурилкин. — Только вам не всё ли равно уже будет?
— К-как можно! — мотнул головой сыщик. Ему стало дурно. Воротничок рубахи стал вдруг немилосердно жать. — Перхоть, она, знаете ли…
— Знаю, знаю, — закивал доктор. — Я по перхоти тоже большой специалист. По кардинальному от нее избавлению. Вместе с головой.
Брок всё-таки потерял сознание.
Глава 8
Броку ничего не отрезали, зато он кое-что вырвал
Очнулся сыщик в полной уверенности, что головы у него больше нет. То есть — наоборот: голова есть, а нет всего остального. Во всяком случае все попытки пошевелить руками-ногами не привели к успеху. И он их не чувствовал!
Брок тоненько провыл, боясь открыть глаза. И услышал над собой знакомый голос:
— Так что будем отрезать, голубчик?
— А-а… м-можно н-ничего? — проблеял сыщик. Глаза он так и не открыл. Но в голову («Всё же в голову, значит она, как минимум, есть!» — обрадовался сыщик) пришла утешительная мысль: «Если спрашивает, что отрезать, значит — еще не отрезал!»
— Да нет, голубчик, что-нибудь всё-таки надо. Профессиональная честь. Вам знакомо такое понятие?
— Д-да…
— Вот видите! Так что будем резать?
«Что бы сказать? — всполошился Брок. — Что мне не очень нужно?»
— А можно… ногти? — спросил он вслух.
— Можно. Только вместе с руками.
— А… волосы? — пролепетал сыщик, уже догадываясь, каким будет ответ. Он угадал.
— Только вместе с головой.
— Вырежьте мне тогда аппендикс! — взмолился Брок. — Ну, что вам стоит?!
— Это операция для студентов! — фыркнул Дурилкин. — Мне неинтересно.
— Хорошо, — решился сыщик. — Тогда — гланды. Через…
Договорить он не успел. В дверь позвонили.
— Полежите пока, голубчик, — сказал доктор, — и хорошенько подумайте. Да, гланды — не катят.
Послышался звук удаляющихся шагов.
«Почему, собственно, не катят?» — хотел возмутиться Брок и открыл глаза. Он лежал на диване — не очень новом, продавленном, с истертыми деревянными подлокотниками. Руки и ноги были на месте и даже не связаны.
«Вот что такое самовнушение!» — с уважением подумал сыщик и сел. Огляделся. Комната как комната. В полном соответствии с типовыми представлениями о съемных квартирах: упомянутый диван, старенький телевизор в углу, древний сервант с двумя «розочками» чашек и вазой между ними, рядом с сервантом — письменный стол с настольной ширпотребовской лампой. А еще на столе… Еще на столе лежала раскрытая общая тетрадь. Сыщику стало интересно. Он любил письменное слово. В любом виде, в том числе и рукописном.