— Я, Ваня, отцу твоему в Тюмень письмо напишу, и в Ярославль напишу, родня у тебя там должна быть. А за тобой пока староста присмотрит. Ты уж веди себя хорошо, ладно?
— Ладно. А к тятьке я, когда поеду?
— Мы ему письмо напишем, он сам за тобой приедет. А пока, прощай, пора мне.
Чиновник подошёл к старосте и наказал мальчишку беречь и лелеять, пока кто-нибудь из родственников его не заберёт. А после этого уехал в Вологду.
Через неделю в Ярославль в дом к Белокопытовым прибыл нарочный с письмом. Пьющий в последнее время Белокопытов, узнав о смерти дочери, отреагировал равнодушно. Только с этого дня стал пить ещё больше. Оповестили его родственницу, что жила под Ярославлем. Эта волевая и решительная женщина съездила в Вологду, оформила нужные документы, а потом уже из Ковшова забрала Ивана и увезла в своё имение.
Лапин и Агеев гуляли по летнему Санкт-Петербургу и делились впечатлениями. Прошла уже неделя, как они проживали здесь. Агеев поселился на постоялом дворе, что был ближе к центру города, а Лапин купил ветхую избушку за городом рядом с берегом реки.
— Как тебе столица? — спросил Лапин.
— Непривычно. Всё кажется маленьким, но в тоже время каким-то уютным. Высоток нет, реклама не напрягает. На небо не нужно смотреть через паутину проводов, выхлопными газами не пахнет.
— Это да, воздух здесь, по сравнению с той жизнью, замечательный. Только города, которые мы проехали, все на большие деревни похожи. Строения кругом деревянные, улицы узкие. А здесь всё же чувствуется размах, да и каменных зданий достаточно много. Кстати, а ты сам, из какого города?
— В Таганроге родился.
— Что-то имя у тебя не таганрогское?
— Мама так назвала, она француженка, из Марселя. Вот в честь города меня и назвала. Хотя отец говорил, что имя наше, мусульманское, означает «славящий Аллаха».
— А он кто был?
— Отец полу-татарин, полу-башкир. Штурманом работал. На торговых судах ходил. В одно такое путешествие с мамой и познакомился.
— А смуглый ты в отца или во француженку мать? А то арабов французского происхождения в наше время, как блох на помойной собаке, — усмехнулся Лапин.
— У меня отец смуглый был, я весь в него. А у мамы, я помню, кожа была молочного цвета, гладкая и нежная, что так и хотелось её поцеловать. А волосы светло-рыжие, на солнце в ясный день, как золото блестели. Глаза голубые и такие добрые, добрые. А когда улыбалась, то ямочки на щёчках появлялись, — предался воспоминаниям Агеев.
— Тебе сколько лет было, когда их потерял?
— Пятнадцать.
— Понятно… Кстати, нужно что-то с финансами придумывать, а то запасы к концу подходят.