— Когда была война?
— Сто пятьдесят два года назад.
— Была? — Кратос криво усмехнулся. — Она и сейчас продолжается.
— У нас мир, — спокойно ответил лан.
— Да-да. А наш лас гостил у друзей, — Кратос погладил нахохлившегося Арака по голове.
— Это не тема для дорожного разговора, — по-прежнему спокойно ответил Крастас. — Отдыхайте.
Все замолчали. Постепенно люди задремали.
— Я уже ничего не понимаю, — прошептал Ганконер. — Получается, что фейри попадали сюда чаще, чем раз в тысячу лет? И что это за остров?
— Исчезнувший остров — это Авалон, — сквозь зубы процедил Джарет. — Неужели не знаешь, что он может перемещаться в пространстве и времени? Хотя тебе эта магия не подвластна. Должно быть Моргана, а раньше — ее мать отправляли сюда тех фейри, которых хотели исключить из игры, но почему-то не могли убить.
— А как в эту схему вписываются балы?
— Владычицы Авалона всегда были на особом счету у сил Перекрестка, — Джарет покривил губы. — Но я думаю, что это разные истории.
— Ты говорил про Оберона, — Ганконер потер виски. Его снова мучила головная боль. — Я вспомнил, его возвращение совпало с исчезновением Талии — королевы Неблагого двора. Есть баллада об их любви. Ты не думаешь, что…
— Мы знаем слишком мало, чтобы строить теории, — оборвал его Джарет.
«Почему искать меня пошел ты, Джарет? — Ганконер так и не решился задать этот вопрос вслух, хотя мучился им все последние дни. — Почему не Алисса? Ох, Лисс, подарок ты мой… Мы ведь любили друг друга, правда? Ты же не могла притворяться сто лет? Но даже если так, я не хочу, чтобы ты умерла, как Таллия».
Под его рукой дрогнула флейта.
Уна лежала в темноте, тщетно пытаясь уснуть. Бессонница прочно обосновалась в ее опочивальне. Тревога и беспомощность сводили с ума, рождали дурные предчувствия. Как Дара может спокойно ждать? А если у Алиссы не получится, если Авалон не подчинится ей? Она ведь не фейри, даже не волшебница! И когда наступит тот самый момент? Через месяц? Два? Год?
Уна обещала Дарине ждать. Но клятву на крови не давала. На крови… Уна откинула одеяло, босиком добежала до шкафа, отворила дверь. В темном зеркале отразились каменные стены, освещенные зеленоватым пламенем множества свечей. Ее тайна. Если бы только Джарет знал…
О чем она думала тогда, выскребая пепел между плит пола, собирая в железную шкатулку крохотные частицы то ли стекла, то ли драгоценного камня и застывшие капли золота? Уна помнила, что была за что-то сильно обижена на Джарета, но за что именно — уже забыла.
Сначала она хранила шкатулку в заброшенном подвале в Лабиринте, вдали от путей гоблинов. Потом, когда научилась управлять своей магией, поместила шкатулку в зеркальную комнату. И с тех пор всё укрепляла и укрепляла ее, превратив в самую надежную тюрьму на свете. Но только став королевой, Уна решилась призвать своего пленника. Среди бесконечности зеркальных стен и множества отражений она ничем не рисковала. Сил воплотиться у него не было. Остались только память и разум, по-прежнему изощренный и острый. Он не пытался торговаться, ничего не просил, не обещал. Но согласился время от времени отвечать на ее вопросы. Тайный советник королевы. Очень тайный.