— Алеша! Ау-у — зычно закричал Муромец, сложив руки рупором.
— Попович! Откликнись, дурья твоя башка!
И богатыри двинулись в лес, высматривая следы и окликая потерявшегося товарища. Алена осталась одна на поляне. Громкие голоса эхом разносились по лесу, все больше в него углубляясь.
«Уж если они не докричатся, то я и подавно,» — вздохнула девушка. И тут ее осенило.
— Буба!.. Бу-уба-а! — позвала она тихонько. Потом еще раз.
Голоса богатырей звучали уже где-то очень далеко в лесу. Вскоре они совсем пропали.
— Кхи-кхи-и-и.
То-ли скрип, то ли покашливание послышалось за ее спиной. Алена, вздрогнув, обернулась. Перед ней стоял покрытый мхом старичок.
— Звала меня, красна девица?
— Буба! — обрадовалась она.
— Тс-с! — он испуганно вжал голову в плечи. — Тихо. А то дикие услышат. Вернуться еще, чего доброго. Ох, говорил тебе, девка, не ходи к ним. Они тебя дурному научат.
— Опять ты за свое, — поморщилась Алена. — Скажи лучше, не видал ли ты третьего богатыря, Алешу? Он здесь был, но потом пропал куда-то. Мы его ищем.
— Так туточки он, на дереве, пол ночи сидел, лошадок Бабушкиных дожидался… Оно конечно, дело хорошее — давно у Бабки лошадок никто не крал, — Буба потер, покряхтывая, поясницу. — Будет теперь знать, как во всех подряд, не разобрамшись, кочергами кидаться.
— Так ты его видел? Где он теперь, куда пошел? — всполошилась Алена.
— Как не видеть? — замахал руками Буба. — Ить он самый пышный куст на веточки себе, для етой… ровки… Маки… Раки… Да как ее, едрить туды! — леший почесал затылок.
— Маскировки?
— О! Для нее, ирод, самый раскидистый куст изломал, и веток себе, понимаешь, везде понатыкал… Думал, лошадь така дурна скотина, что за куст его теперь примет. Ну ладно, говорю, ты мне, разбойник, эти веточки попомнишь! И как стали те лошадки подходить, я ему, болезному, комариков, да всяческой гнус-мошки за шиворот напустил, — лешак радостно потер руки. — А комарики едят-кусаются. А лошадок-то спымать добру молодцу хочется. Сидит, не вздохнет, не колохнется. Ни один комарик не прихлопнется… Да хошь и прихлопнется. У меня комаров энтих — на кажного гостя по три мешка. Терпел-терпел, да не вытерпел ваш Алешенька поеду комариного. Ка-ак закричит страшным голосом, как прыгнет с дерева диким пардусом. Все лошадки с перепугу разбежалися. Одна только, та, на которую он сверху плюхнулся, поскользнулась, призамешкалась, в узде-веревочке призапуталась… Вот, — Буба выдохнул. — Так ить и поймал он лошадку. Вон, пасется теперь рядом с его коником. Бабка-то, небось, как узнает, обрадывается!