* * *
Они снова устремились в путь богатырским скоком, но не прошло и дюжины прыжков, как Илья натянул поводья. На пути у них, в чистом поле стоял черный шатер. А вокруг шатра бегал, громогласно ругаясь и размахивая руками, здоровенный усатый детина.
— Исполать тебе, добрый молодец, — произнес Илья, когда пыль вокруг остановившейся почти у самого шатра кавалькады рассеялась.
— Исполать и вам… — черноусый подозрительно окинул их взглядом, — люди добрые. Вы откуда? Чего вам надобно?
Богатыри удивленно переглянулись.
— «Вы откуда, чего вам надобно…» — ворчливо передразнил его Добрыня. — Вроде русский человек, вроде плечи, да ухватка богатырская. Что ж гостей-то не приветишь, не поклонишься? Не учен ли ты учтивости да вежеству? Али вовсе басурманский сын?
— Ты постой, Добрынюшка, свирепствовать, — прервал его Илья. — Это ж мой названый брат! Храбрый богатырь Дунай Иванович. Ведь двенадцать лет мы с ним не виделись. Похудел-то как, болезный, весь спал с лица. Может, с ним какое горе приключилося? Да от горя черны очи помутилися? Расскажи нам, что случилось, добрый молодец? Что с тобою за обида, что за горюшко? Отчего по полю бегаешь, ругаешься?
— Уж ты мой названый брат, да Илья Муромец! Я служил у короля ведь ляховкицкого, я служил у короля ровно двенадцать лет: еще три года служил ведь я в придверниках, еще три года служил я в предворотниках, еще три года служил я в портомойниках, еще три года служил я в приключннках. И подарил мне король ведь черной шатер, и подарил мне король бочку с зеленым вином, и подарил мне король чарочку позолочену, подарил он мне еще дубовый столб, и в столбу колечко позолочено.
«Эх, такой здоровый шкаф, да в портомойниках, — удивилась Алена. — Тут уж точно, похудеешь, да спадешь с лица… Тьфу ты! Заразилась былинным слогом. Пообщаешься с этими богатырями…»
— Так теперь ты, брат, со службы направляешься? Что ж с тобой за горе приключилося? — продолжал расспрашивать Илья.
— В чистом поле я гулял, да охотился. А приехав к шатру, опечалился. Подарил король мне бочку — тридцать три ведра. Тридцать три ведра да зелена вина… — Алена отчетливо услышала, как все три богатыря громко сглотнули. — И вина-то ведь было малость отпито. Малость отпито, да чуть пригублено…
Лицо Микулы Селяниновича словно окаменело. Его пронзила страшная догадка.
— Неужто сперли? — прошептал он чуть слышно.
— Тридцать три раза я обошел шатер. Все высматривал, да все выглядывал. Бочки нет нигде, как растворилася. Знать какой-то злодей, басурманский сын, — заскрежетал Дунай зубами, — умыкнул, да уволок ее полнехоньку!