— Мне жаль, Принцесса. Арахис был хорошим псом.
Я крепко сжал губы. Смех, который я пытался сдержать, был неуместным, но все же меня забавляло, что похороны были у кого-то по кличке Арахис.
Задняя дверь хлопнула, и на улице показалась женщина, чьи темные кудри были собраны на затылке и распушились от влажности. Она вытерла свои руки о кухонное полотенце, висящее на талии.
— Я здесь, — сказала она, запыхавшись. Она застыла, глядя вниз в яму. — Ох, вы уже... — Она побледнела и обернулась к девочке. — Мне так жаль, милая. — Когда мать посмотрела на Арахиса, его маленькая лапка высунулась из детского одеяльца, в которое он был свободно закутан, и она, казалось, еще сильнее растроилась. — Но я не могу... Я не могу остаться.
— Мэвис, — сказал мужчина, обращаясь к жене.
Нижняя губа Мэвис задрожала:
— Мне очень жаль, — и она отступила к дому.
Девочка посмотрела на своего отца.
— Всё в порядке, папочка.
Он прижал её к себе:
— Похороны всегда были тяжкими для неё. Просто разрывали её.
— И Арахис был ее ребенком до меня, — сказала девочка, вытирая своё лицо, — Всё в порядке.
— Ну... мы должны выказать своё уважение. Спасибо, Арахис, что был так ласков с нашей принцессой. Спасибо, что стоял под столом и съедал ее овощи...
Девочка посмотрела вверх на отца, а он на нее.
Он продолжил:
— Спасибо за годы радости и преданности, и...
— Обнимашки по ночам, — сказала девочка, вытирая щеку. — И поцелуи. И за то, что лежал на моей ноге, когда я делала домашнюю работу, и за то, что всегда был рад видеть меня, когда я возвращалась домой.
Мужчина кивнул, взял лопату, прислоненную к забору и начал закапывать яму.
Девочка закрыла свой рот, заглушая плачь. Когда ее отец закончил, они постояли в тишине; затем она попросила оставить ее одну, и он согласился, кивнув перед тем, как вернуться в дом.
Она сидела рядом с земляной горкой, щипала траву и выглядела очень грустной. Я хотел посмотреть на нее через видоискатель и запечатлеть этот момент, но она бы услышала щелчок моей камеры, и я бы выглядел настоящим маньяком, так что пришлось отказаться от этой идеи и позволить ей поскорбеть.
— Спасибо, за то, что защищал меня, — просопела она.
Я нахмурился, дивясь, от чего Арахис защищал ее, и нуждалась ли она ещё в защите. Она была примерно моего возраста, и симпатичнее любой девочки из моей школы. Мне было интересно, что случилось с ее собакой, и как долго она живет в огромном доме, маячившем над задним двором и бросавшем тень через улицу на другие дома, когда солнце перемещалось на небе на запад. Меня беспокоило незнание, почему она чувствует себя безопаснее, сидя рядом со своей мёртвой собакой на земле, чем у себя дома.