С другой — как Карл и предупреждал, чем дальше в сельву, тем толще партизаны, в смысле те, кто может тебя сожрать. Вот так запросто поваляться на земле и потрахаться в листьях больше не получалось — на ночь надо было искать укрытие, и лучше всего — где-то высоко в кронах исполинских деревьев. Благо, медоеды отличные древолазы, про белку-мутанта и говорить нечего. Ну, а человеческие руки прекрасно справлялись с работой шимпанзе — плели гамак из лиан, в котором можно было не только выспаться…
И отсюда вытекала третья проблема. Карл. Этот чудик, прости пряник, то срывался и трахался со мной, как бешеный, то отмораживался и пытался что-то втирать про «так нельзя, я так не могу, я…» — и прочую чушь.
Пока у меня была течка, я просто не слушала, что он там несет, и медоедка была со мной полностью солидарна. И медоед, кстати, тоже, это у человека в голове тараканы канкан танцевали перед каждым, блин, соитием. И то недолго — втроем мы его в момент «воспитать» могли.
А вот когда гормональный угар почти сошел на нет, я начала задумываться, чего это мужика так клинит. То он меня прям любит-не-может, так, что его аж плющит от нежности… смеется моим шуткам, слушает мои рассказы о детстве в детдоме, сам рассказывает про свой фантастический мир будущего… то вдруг хлоп — мрачные думы поперек всего лица, и попытки слиться в уголок и там пострадать.
Нет, я чуть позже разобралась. Кажется. Потому что Карл много рассказывал о своем мире — но только про детство. Про брата, про друга. И по одной нечаянной обмолвке я поняла, что и в этот мир они угодили когда-то втроем.
Ну, и… с этого места начинало каменное молчание, скорбь сквозь сжатые зубы и все такое. Я это как только поняла — расспросы мгновенно прекратила и этой темы не касалась — вот как никто я его понимаю. Самой дико страшно за своих — как они там? Меня уже столько дней не было… я верю изо всех сил, что они живы, верю! Но временами так тошно…
Ну и короче просекла я, что там нажористые такие тараканы, отборные. По ходу мужик боялся ко мне слишком привязаться.
И опять я его поняла. Это мы — мафия, семья и сумели даже в детдомовской системе удержаться вместе вопреки всему. А вообще в приюте самое умное — не любить никого. Не привязываться. В любой момент могут перевести, забрать, отдать… это так больно, что ну нафиг.
Но отпустить Карла в его страдания и волевое одиночество я уже не могла. Может, и нехорошо это… может, неправильно. Но это мой медоед! Уже мой. И я его не отдам даже ему самому и его мозговой инсектофауне.
Ну и короче, я сама с собой и со своей медоедкой организовала заговор. Карлов зверь тоже участвовал, но скорее как наблюдатель и тайный союзник. А вот мы…