Однако в виде иллюстрации общей мысли о том, что географические открытия есть начальная и естественная акция любого энергичного общества, находящаяся в зависимости от общей активности государства, небезынтересно отметить, что христианское паломничество начинается со времен Константина. Этот первый импульс исследовательской энергии сразу же свидетельствовал о новых отношениях между религией и политикой. Елена, мать императора, своим посещением Палестины, своей церковью в Вифлееме и найденными ею в Иерусалиме реликвиями способствовала тому, что обычаи немногих истово верующих стали господствующей модой. И через восемь лет после Никейского собора, в 333 г., появилась первая христианская географическая книга в виде путеводителя (или итинерария) из Бордо к святым местам Сирии, основанного на инспекционных маршрутах Антонинов. Путь, описанный в нем, пролегал через Северную Италию, Аквилею, Сирмий, Константинополь и Малую Азию, и по этому пути за следующие три столетия прошли тысячи безымянных пилигримов, не говоря уже о тех восьми или девяти писателях, которые оставили отчеты, хоть и религиозные по форме, но по существу содержащие наиболее полное изображение земного шара, какое могли тогда дать жители Запада.
Большинство паломников, подобно Паула, епископу Евхерию и Мелании, держались одного и того же пути и останавливались в одних и тех же местах, но трое или четверо из них, без сомнения, добавили к обычным сведениям какие-то новые знания.
Святая Сильвия Аквитанская (ок. 385 г.) не только путешествовала по Сирии, она посетила Нижний Египет и Каменистую, или Синайскую, Аравию и даже Эдессу в Северной Месопотамии, на самой границе враждебной и языческой Персии. «Чтобы повидать монахов», она скиталась по Осрену, заходила в Харан, вблизи которого находились «дом Авраама, и ферма Лавана, и источник Рахили», побывала в окрестности Низибиса и Ура Халдейского, оставленного за Римской империей со времен разгрома Юлиана; оттуда через «Паданарам» обратно в Антиохию. Переправляясь через Евфрат, паломники видели реку, несущуюся стремительным потоком, «подобно Роне, но только шире». Оказавшись по пути домой на великой военной дороге, где тогда еще не появлялись сарацины, между Тарсом и Босфором, Сильвия сообщает о силе и разбойничьих повадках исаврянских горцев, спасших в конце концов христианство от тех самых арабов, с которыми паломница путает их в своих записках.
Косма Индикоплевст, живший во времена Юстиниана, олицетворяет конец (как Сильвия — начало) определенного периода — периода христианской Римской империи, которая все еще была «цезарской», а не просто Византийской, «патрицианской», а не папской, «консульской», а не каролингской.