Перед уходом Акима возник странный вопрос. О гос. символике.
— Слышь, Ваня. Я туды иду… как кто?
— Не понял. Как Аким Янович Рябина.
— Не, я не про то. Ежели я — Аким Рябина — пошёл девку свою замуж выдать, зятево майно пощупать, родню евоную глянуть — тады одно. А ежели я — голова Посольского приказа — иду по воле государя свого Воеводы Всеволжского с ихним царём разговоры разговаривать — тады другое. Я вот… «голос» твой или так, девку присмотреть?
Аким — служилый боярин. В отличие от многих наследственных, нутром чует разницу между своим, личным и казённым, даденным. Пытаясь уяснить для себя самого свой статус, уточняет детали:
— Яссы идут в бой под своими хоругвями. Ну… у каждого рода — своё знамя. Как у нас — листок рябиновый. А общего, для всего народа — нету. А у нас-то… Сам говорил: роды — худо, надо один народ делать. Так я и спрашиваю: я от рода нашего иду или от всего народа? А ежели от всего народа, то и тамга должна быть. Такая… особенная.
Логично.
* * *
Последовательность упрощённо выглядит так.
Есть семья. Которая клеймит свой скот, чтобы отличать его от других скотов. Семья растёт, превращается в род. Который продолжает использовать то же клеймо. Часто — с модификациями.
У рюриковичей, например, у каждого князя — свой вариант «атакующего сокола». Сходно у европейцев: младшим сыновьям в гербы добавляют определённые элементы.
Род крепчает, подминает под себя соседей, превращается в правящий. Его тавро становится государственным символом. Так лилия — символ Франции при Бурбонах. Или золотые пчёлы — при Бонапартах.
Мы вполне можем следовать этой традиции: лист рябиновый — символ и владетеля, и государства Всеволжского.
Можем. Но не надо.
Я старательно разрушаю родовые и этнические связи. «Нет ни эллина, ни иудея» — есть «стрелочник». Мы не подминаем соседние роды и племена — мы их «рассыпаем». «Атомизируем» до «индивидуя».
Нельзя и самому подавать дурной пример. Люди скажут: мы тоже хотим. Сохранить свою родовую символику. Тебе можно — а нам? «Рябиновый лист» станет «первым среди равных». Мне формирование родового общества — противопоказано. Не надо — «родычаться», надо — «народничать».
Другое: я начинаю «отделять свой карман от государственного». Только-только начинаю. Но люди в погостах служат не мне, Ивану Акимычу Рябине, а Воеводе Всеволжскому. Должности, «делу», а не лицу.
Это видно, например, при моих отлучках. Система приказов продолжает функционировать, решения принимает совет. При конфликтах — трио: Агафья, Чарджи, Николай. Не вот эти конкретные люди, а главы наиболее важных приказов.