Гер дождался, когда охранник откроет ему дверь, и вышел из машины. Ковало, как всегда, шел чуть впереди, прикрывая его собой. Гер улыбнулся этому — сколько лет они уже вместе. Хоть и не друзья, а в преданности Ковало он не сомневался. Сзади и по бокам от Гера шли его люди — охрана с переговорными устройствами в виде проводков с наушниками в одном ухе. Все в строгих костюмах, хотя на таких широкоплечих и высоких парнях лучше бы смотрелся спецназовский прикид. Но Гер любил, чтобы его окружали хорошо одетые люди, и не позволял даже охране носить более соответствующую их деятельности одежду — только строгие костюмы.
Они подошли к ожидающим их мужчинам. Дверь большого Линкольна с тонированными стеклами открылась, и из машины вышел сам барон.
Гер уже встречался с ним, но не переставал удивляться каждый раз, видя его. Этот человек был как из прошлого — настоящий цыганский барон: смуглый, коренастый, практически одного с ним роста, широкоплечий. Такой точно подкову руками разогнет и в узел завяжет. И борода с усами, обрамляющие его лицо, завершали образ настоящего цыгана. Даже серьгу золотую в виде толстого кольца в одном ухе носил. Прямо как из театра "Ромэн" пришел — еще гитары в руках для завершения образа не хватает. Вот только происходящее между ним и Гером не было театром — это была жизнь.
— Здравствуй, Герман, — барон первым протянул Геру руку, которую тот пожал. — Я знаю, что моя дочь у тебя — верни мне ее.
За эту ночь Мирчи Чечар, узнав о похищении родной дочки, передумал и пережил столько, что сейчас не посчитал нужным выдерживать паузу и притворяться, что ему это безразлично. Он хотел знать ее судьбу и условия Полонского, на которых он ее отдаст.
— Любишь, значит, дочку… — Герман был рад, что барон не строит из себя бесчувственного родителя. Сразу показал, что это его сильно задело. — А что сразу по-нормальному дела вести не стал? Я тогда бы и дочку не тронул.
— А ты тронул ее? — глаза Мирчи недобро сверкнули.
— Пока нет… Но ты же знаешь, все от тебя зависит.
Герман понимал, о чем беспокоится отец девчонки… Неужели она действительно нетронутая? Или это так ее отец считает. Хотя ему-то все это совершенно без разницы.
— Итак, чего ты хочешь? — сухо произнес барон, смотря на стоящего перед ним мужчину примерно одного с ним возраста. Барон понимал, что эти переговоры ему легко не дадутся — на кону жизнь и честь его дочери. А в противовес — его ответственность перед табором за их жизни и тот заработок, который позволяет им всем безбедно жить, да и другим цыганам помогать.