В этот момент снова зазвучали выстрелы. Палил человек в повозке, раз за разом проделывая в стекле круглые, опутанные тонкой паутинкой трещин, дырки. Высокая кабина не давала возможности взять верный прицел, и пули проходили выше, уносясь в теплый ночной мрак. «Но еще не много, и человек из сна поймет свою ошибку, тогда мне конец!» — отстраненно подумал Клив. Он опустил разряженный револьвер в кобуру, со стоном наклонился. Боль от раны, минуту назад не стоящая упоминания, сейчас раскаленными клещами впивалась во внутренности старика. Рубашка промокла насквозь, он чувствовал, как кровь тоненькими струйками стекает по его ногам. Непослушными пальцами охотник поднял лежащий у его ног пистолет, немного повернул в ладони, приноравливаясь к непривычной форме рукояти, и поднял оружие, целясь в сидящего за стеклом человека. Спуск оказался тугим, длинным, и в какой то момент Клив подумал, что в магазине закончились патроны. Но тут грохнул выстрел, пистолет лягнулся, как молодой бычок, а у человека из сна исчезла правая щека, полностью снесенная пулей. Он подался назад, откинувшись на сиденье, а потом привстал и высунулся в проем, усеянный осколками стекла. Пистолет человек из сна держал двумя руками, наведя оружие точно в лоб Бриннеру. На красной маске, мгновение назад бывшей лицом, яростно сверкали налитые кровью глаза.
Клив еще несколько раз нажал спусковой крючок. Пистолет хрипло лаял и дергался в руке, а потом неожиданно замолчал. Охотник в недоумении глянул на него, затем отбросил в сторону ставший бесполезным кусок металла. Человек из сна вновь сидел в кабине повозки, отброшенный назад безжалостными ударами пуль. Кровь мягкими толчками выливалась из пробитого горла, глаза закатились, оставив на виду только два белых серпика между неплотно сжатыми веками. Человек из сна был мертв.
Очередной приступ боли скрутил внутренности, бросив старика на землю. Мир вокруг плыл и шатался, время от времени теряя краски, а все еще доносившиеся до его слуха звуки сплетались между собой, превращаясь в чудовищную какофонию. Против воли глаза охотника закрылись, и он провалился в глубины благословенного «ничто».
Когда сознание прояснилось, Клив обнаружил, что стоит на коленях, опираясь руками на пропитанный кровью песок. Тяжелые красные капли срывались с промокшей насквозь рубашки и с едва слышным плеском падали в темную, поблескивающую в свете костров, лужу. Он попробовал встать, но жестокий приступ боли едва не лишил его сознания, закрутив окружающий мир словно волчок, пущенный умелой рукой мастера.