— С кем? — тупо спросил Башмак.
— Да не важно! — воскликнул Тапок. — Всех со всеми. Пусть, к примеру, Обсерватория, Казарма и Комендатура не признают меня Осью Колеса и поднимут восстание, а Главная Станция и Склады выступят против них единым фронтом. Главное, устроить бойню, чтобы выживали сильнейшие и умнейшие, чтобы бабы снова рожать начали. Ты знаешь, какое сейчас население в резервации?
— Тысячи три с половиной, — пожал плечами профессор.
— А было сто лет назад?
— Почти двадцать тысяч.
— Вот видишь, — печально сказал Тапок. — Мы вырождаемся. Нам нужно отбраковать шлак, человеческий мусор. А лучшим через поколение, через два… через сто поколений — мы дадим бессмертие. Заметь, как ты и хотел — наиболее талантливым. И тогда, располагая лучшими умами, уже мы станем диктовать условия большой земле. Да мы их тогда раком поставим и свистеть заставим!
Тапок захохотал, а профессор с трудом встал и повернулся к выходу.
— Ты свихнулся, это невозможно. Я в этом принимать участия не буду.
— А как же Аня? — тихонько спросил Тапок, и профессор дёрнулся, как от удара.
— Что с ней? — спросил он глухим голосом.
— С ней всё очень хорошо. Она у меня. Но если ты в течение недели не поднимешь восстание, я её убью.
— Но почему я?! — крикнул профессор.
— А кто же ещё, кто? Сам подумай, кому я ещё могу такое важное дело доверить. И этого забирай с собой. — Тапок направил пистолет на Башмака, который подкрадывался к нему сбоку. — Будет у тебя начальником штаба. А это тебе аванс. На полгода тебе хватит.
И он сунул Завадскому ампулу в нагрудный карман рубашки. Профессор прикрыл глаза и с ненавистью произнёс:
— Если с Аней хоть что-нибудь, я тебя…
— Я тоже, — пообещал Башмак.
— С ней ничего не случится, если вы не будете дурить, — очень серьёзно ответил Тапок. — Я обеспечу для Ани полный комфорт и безопасность. И скучно ей не будет, я тётю Шуру с ней посадил.
— Помилуй нас, Колесо изначальное, — торжественно произнёс Александр Борисович.
— О! — оглянулся на него Тапок. — И этого тоже с собой забирайте. Пусть меня еретиком объявит.
* * *
Охранять Аню и тётю Шуру в изоляторе Тапок назначил особо отличившихся во время погрома лебов. Вернее, уже не лебов, а представителей Колёсной Гвардии, потому что сословия были отменены, даже ахты условно стали считаться равноправными. В Гвардию были отмобилизованы все поголовно. Даже ары, ещё трясущиеся после переворота от страха. Даже условно равноправные ахты. И тётя Шура, просунув седую голову через решётку изолятора, материла гвардейцев столь виртуозно, что они сначала смеялись, а потом загрустили.