Он предостерег Сару, чтобы она подождала, пока к Гэвину подойдет врач. Секунданты подошли к Ровингтону, который поднимался на ноги.
— Ни царапины, — сообщил секундант Рова то, что было и так очевидно для всех, а затем оба секунданта вернулись к Гэвину.
— Трусливый слизняк, — произнес Бен в полный голос.
— Мне совестно за него, — согласился второй секундант так же громко. Он поклонился Гэвину.
— Ваша светлость, я надеюсь, вы простите мне мою роль в этой трагедии.
— Желаю вам в будущем мудрее выбирать себе друзей, — сказал Гэвин.
— Да, несомненно.
Услышав стук копыт, все повернулись и увидели, как Ровингтон, скача во весь опор, несется прочь.
— Если он думает, что может так же ускакать от этой бесславной истории, то он ошибается, — с отвращением сказал его секундант. — Я лично прослежу, чтобы она обошла весь город. У этого человека нет ни капли смелости.
Гэвин был доволен. Мышца руки горела, но он выздоровеет. А вот Ровингтону вряд ли удастся оправиться после этого. Его репутация испорчена безнадежно. Он должен до вечера подать в отставку с должности Председателя Комитетов, и Гэвин отправит ему письмо по этому поводу. В конце концов, кто теперь будет следовать рекомендациям и советам Рова?
Доктор велел Гэвину снять рубашку и обследовал его рану, чтобы убедиться, что она чистая и что в нее не попали кусочки ткани. После осмотра он туго перевязал рану, и кровотечение начало останавливаться.
Сара стояла у фаэтона вдали от мужчин. Она была бледна и молчала.
Гэвин надел рубашку и направился к ней. Не приветствуя его, она молча и серьезно смотрела, как он приближается.
Он потянулся за своим пиджаком. Грум Бена помог ему надеть его, осторожно направляя раненую руку. Гэвин не стал возиться с шейным платком и, кивнув груму, знаком попросил оставить их с Сарой наедине.
Сара посмотрела на него. В ее глазах показались слезы.
— Он мог вас убить. Он ужасный человек.
— Да, — сказал Гэвин. — Я очень обязан вам. Если бы вы не выкрикнули мое имя, я не двинулся бы с места, и пуля могла бы попасть в цель.
— Больше никогда, пока я живу, не хочу видеть ни одной дуэли, — решительно ответила она.
— Я надеюсь больше никогда не принимать в них участия.
— Лорд Ровингтон — не джентльмен, и должен быть способ оповестить об этом весь свет. Он должен быть всеми презираем.
Слезы ее высохли, на лицо вернулась краска. Она была прекрасна, когда сердилась, особенно защищая его.
— Так и будет, — заверил ее Гэвин, а потом задал вопрос, который не давал ему покоя: — Откуда вы узнали, что он выстрелит, не дожидаясь сигнала?