Карета повернула на ее улицу. Из-за дождя прохожих было мало, и некому было полюбоваться, с каким шиком подъехала к дому Сара. У герцога Бейнтона в карете были даже окошки с настоящим стеклом. Женщина выглянула наружу и увидела, что по всей улице раскиданы мокрые листы бумаги.
Бумага — это же плоть и кровь ее профессии. Непонятно, почему она валяется на улице, но ее можно собрать, высушить, использовать снова.
— Я живу здесь, ваша светлость.
Ему не нужны были напоминания. Он уже протянул руку, чтобы стукнуть по крыше, подавая сигнал возничему остановиться, — и правильно сделал, потому что она в ужасе смотрела на картонные коробки, разбросанные перед ее домом.
А бумага? Под дождем, разметанные ветром, лежало не что иное, как ее драгоценные пьесы. Чернила уже почти исчезли с листов.
— Погодите, я помогу вам… — начал было Бейнтон, но она уже повернула ручку и выпрыгнула почти на ходу, оставив «Вдову» на сиденье кареты.
Коробки были открыты. Все, что осталось от ее одежды, мокрой кучей валялось рядом. Кто-то рылся в ее вещах и забрал все лучшее. Костюм Сирены был втоптан в уличную грязь.
Но что действительно было ужасно — это пьесы. Большая часть листов была разбросана, остатки лежали рядом с вещами. Сара упала на колени в ужасе от случившегося. Она собрала лежавшие рядом листы и прижала их к груди. Вся ее работа пропала.
По ее щекам потекли горячие слезы, смешанные с дождем.
Она почувствовала, что Бейнтон подошел к ней, раньше, чем услышала рядом его голос.
— Миссис Петтиджон… Сара, пожалуйста, вернитесь в карету, — мягко проговорил он.
— Хозяин выбросил меня на улицу. Я задолжала только за один месяц. В других местах я была должна и больше…
Места, из которых ее выгнали. Такие, как ее милый, уютный дом на Малбери-стрит.
И тут ее растерянность сменилась гневом. Она вскипела от ярости.
— Этот дом — совершенная лачуга. Тут даже крысы с ума сходят, — выкрикнула она, будто с помощью слов могла сделать что-то с этим домом или словно хозяина заботило, что она думает.
Но его это не заботило. Это был жалкий мужичок, который жил где-то в деревне и раз в месяц присылал угрюмого человека по имени Парсонс, чтобы собирать квартирную плату.
Сара встала на ноги. Герцог поддержал ее за локоть.
— Знаете, что я сделала бы, будь у меня деньги? — спросила она. — Я купила бы этот дом, разрушила бы его до основания и построила новый, где не было бы крыс, дыр в стенах и пятен плесени в коридорах. И я ни за что не сдавала бы комнаты тем, кто пьет джин.
Но она не могла его купить. Она даже за квартиру заплатить не могла.