Бейнтон заерзал на стуле.
— Моя прямота смущает вас, ваша светлость? Хорошо, — сказала она, не дав ему ответить. — Я хочу, чтобы вы знали, чего мне стоит согласие стать вашей любовницей. Мы говорим о моей душе, ваша светлость. Обо всем, во что я хотела верить в самой себе.
Бейнтон наморщил переносицу, но ничего не сказал.
Сара продолжила.
— Мы подошли к сути дела. Я желаю поставить мою пьесу. И хочу, чтобы вы мне помогли.
При поддержке такого мецената, как герцог Бейнтон, она может быть уверена, что пьесу поставят как следует.
— Вот цена того, что я стану вашей любовницей.
Он окинул взглядом разложенные на столе страницы пьесы.
— Вы хотите, чтобы я приобрел театр?
Это было неожиданно. Он в состоянии купить театр?
— Не обязательно его покупать. Его предоставят вам на время.
Бейнтон подумал над ее словами, а потом произнес:
— А если я выполню все ваши условия, что вы предложите мне?
Сара моргнула. Ей казалось, что это очевидно. Он хотел лечь с ней в постель — самая простая вещь на свете, которая происходит каждую минуту по всему Лондону.
Или это был тактический прием, чтобы заставить ее обдумать свою цену еще раз? Герцог Бейнтон, должно быть, искушен в переговорах. Иначе он не был бы таким успешным.
Она поднялась и, обойдя вокруг стола, подошла к нему.
Он смотрел, как она приближается, и поворачивал стул ей навстречу, встречая ее, словно король, принимающий дань. Это напоминало сцену из пьесы, и Сара знала, что сейчас подходящий момент, чтобы сыграть свою роль и получить все, чего она стоит.
Она не стыдилась своего тела. Она была актрисой, и тело было для нее инструментом создания образа. Однако появиться полуголой на сцене в роли Сирены — это одно, а стоять перед Бейнтоном в роли самой себя — совсем другое. Сара Петтиджон, актриса, швея, начинающий драматург, любящая тетя и теперь — любовница одного из самых влиятельных мужчин Лондона.
Она раскрыла простыню и уронила ее себе под ноги.
На миг, который показался ей очень долгим, она перестала дышать, думать, чувствовать. Подавив стыд, она заставила себя посмотреть ему в глаза.
Бейнтон сидел, словно окаменев. Но в его глазах зажглись искры желания. Его взгляд будто впитывал каждый изгиб ее тела, каждый локон ее волос.
А потом он поднялся. Почти благоговейно он подошел к ней и, обхватив обеими руками, поцеловал.
Его первый поцелуй был очень робким по сравнению с этим. Теперь он держал ее в объятиях уверенно, не стесняясь. Ее грудь вдавило в гладкую ткань его жилета. Крепко, возбужденно он прижимался к самому сокровенному центру ее существа.