Потому что Лиза так тепло смотрела на супруга! Рон наблюдал за ними украдкой, и ему показалось, что девушка с Ярым говорит, только не вслух, а мысленно. Она смотрела на него, а тот кивком ответил. И Лиза улыбнулась, смотря в его глаза. Ямочки вылезли на щеках, они всегда там вылезали, красивые безумно, от них ее лицо становилось милым, как у лисички — но ямочки предназначались не Рональду, а гадкому чудовищу лесному! А потом она опять спросила что-то молча, и тот в ответ подал жест рукой. Девушка расцвела и положила ладонь на руку Ярого — и тут у Рона в душе что-то дрогнуло, он извинился и под нелепейшим предлогом, что в курятнике у птиц кончилась вода, вышел из дома.
Девушка проводила его грустным взглядом и улыбаться перестала, отчего Рону стало еще больнее. Он почти ненавидел себя, что все портит: и настроение ее, и дело Грэгора, и даже Ярому мешает.
Вечером Рон мыл посуду на опустевшей кухне. Лиза тихо вошла, подкралась, встала рядом. Рональд обрадовался, что она все-таки подошла, и, как обычно, сильно растерялся.
— Ты так быстро ушел. Я даже спасибо сказать не успела.
— Спасибо? За что? — растерялся он сильнее.
— Ты так их вкусно приготовил!
— Правда? Тебе понравилось?
— Очень. Так вот. Спасибо.
Рональд не успел придумать, что ответить, как девушка подошла к нему вплотную. И шепотом сказала в ухо:
— А ты сейчас наконец-то обратился ко мне на «ты», — и, чтобы это сказать, девушке не пришлось к нему наклоняться. Ей даже пришлось чуть-чуть на цыпочки привстать. Рональд и сам замер, и внутри у него все замерло, и так приятно было от ее дыхания, обдавшего ухо, что глаза прикрылись сами по себе — но она больше ничего не прошептала.
— Спокойной ночи, Рональд, — сказала в дверях, прежде чем уйти.
А оторопевший Рон еще долго смотрел на выход и не мог в себя прийти.
Утром Лиза выглядела еще грустнее. За завтраком она не разговаривала с Ярым и не дарила ему ямочки на щеках, ковыряла ложкой в тарелке и иногда бросала на Рона печальные взгляды. Ему опять стало стыдно, не по себе, захотелось выйти, как вчера, чтобы не расстраивать девушку присутствием себя, но Рональд понимал, что, если он начнет так открыто избегать Лизу, то хозяин заподозрит неладное. А если Грэгор спросит, что случилось, то Рон не сможет соврать и во всем признается. Поэтому он, сжигаемый виной, остался на кухне и ковырялся ложкой в тарелке с таким же печальным видом, как и Лиза.
— Рональд, у тебя все в порядке? — услышал голос Грэгора позади себя, когда убирал посуду после завтрака. Спина тут же покрылась испариной, нутро похолодело.