Девочка быстро побежала вперёд, проскальзывая между зарослей крапивы по тонкой тропинке. Она периодически останавливалась, что нетерпеливо дождаться меня, потом снова ускользала. Вскоре мы выскочили к небольшому не то озерцу полутора метров в поперечнике, не то к чистой лужице, поросшей по краям высокой травой. И прямо посреди этого озерца валялась наша незабвенная Оксана. Вопреки обыкновению она валялась в воде лицом вниз прямо в форме.
— Се есть мой руцей! — громко повторила девочка, показав пальцем на мою подопечную.
— Поваляется и уйдёт, — пробурчал я, не имея никакого желания вытаскивать мокрую навью из ручья, — тебе что, воды жалко?
— Мне не жалко водицы, но он мой.
Девочка вздёрнула голову к верхушкам деревьев, а потом начала вытирать кулаком слезы, побежавшие по лицу.
— Ты не поймёши мя, человече, — произнесла она дрожащими губами, а потом сердито посмотрела в мою сторону, — я дядьке жалиться буду. Тамо вомут есть, пусть там полощется.
— Хорошо, помогу твоему горю.
Я вытянул руку и, сонно моргнув глазами, начал колдовать. Вокруг кисти едва заметно задрожал воздух. Одновременно с этим ткань на воротнике Оксаны натянулась. Я почувствовал себя магистром Йодой, вытаскивающим звездолёт из болота, приводя утопленницу в вертикальное положение. Навья недовольно повела глазами сначала на меня, а потом на девчушку.
— Ябида, — коротко бросила она, когда я тихонько поставил её на ноги.
С камуфляжа Оксаны лилась ручьями вода, но она не замечала такого неудобства.
— Где омут? — спросил я у девчонки, подойдя ближе к подопечной, и легонько подтолкнув её.
— Я покажу, — ответила та, быстро побежав вперёд, вытирая высыхающие слезы.
Мы прошли сквозь заросли, утоптанные свежей колеёй. Там же рядышком нашёлся и УАЗик начальника штаба вместе с водителем, набирающим в чёрное резиновое ведро воду. Солдат коротко бросил: «Здра жлаю», и плеснул на свой автомобиль. Брызги едва не задели нас, но я промолчал. Впереди медленно текла речка шириной примерно в десять метров. Тёмная вода, заточенная в глинистые берега, была едва подёрнута рябью. С противоположного берега она заросла камышом, в котором отрывисто крякала одинокая утка. Берег спускался немного вниз, и на нём виднелись следы мелкой живности и водителя.
Оксана подошла к самой кромке воды, вытянув правую ногу и нырнув носком ботинка в прозрачную воду. Навья присела и опустила в водоём пальцы рук.
— Градусов двадцать. Зачётно, — произнесла она, неспешно выпрямившись, с раздумьем поглядывая на едва колышущееся зеркало с медленно плывущими по нему палыми листьями. А потом она стала раздеваться.