На полке напротив спала Александра, а над ней Ангелина. Моя хранительница хоть и говорила, что не умеет спать, но свой режим энергосбережения, неотличимый от сна, иногда проваливалась на пару часов. В самом тёмном углу, закутавшись в одеяло и заклеив щели между шторкой и окном чёрным скотчем, дрыхла Светлана. Над ней храпел молодецким храпом Володя, которого только я за ночь раза три толкал.
Две другие полки пустовали. Они предназначались для Оксаны и Медуницы.
Лич Кирилл всей своё многоликой толпой ночевал в выделенном ему Тигре.
Снова стук.
Я встал и сунул ноги в ботинки, тихо стукнув пальцами по высокому голенищу. Сработало хорошее туристическое заклинание, и шнурки натянулись, а потом стали с ловкостью маленьких чёрных змеек сами зашнуровываться. Кстати о змее. Полоз спал уже месяц, не выныривая из своего мягкого и тёплого убежища в моём рюкзаке. Я не тормошил древнего духа, когда надо, тот сам проснётся.
А я спать вчера вырубился прямо в форме, только сняв куртку, которую подстелил под голову.
Опять стук. Кто же там такой настойчивый. Свои бы просто открыли дверь да вошли, а этот долбился готовый всех переполошить. Я переборол своё желание посмотреть на гостя экстрасенсорным восприятием и прошёл мимо небольшого тамбура-прихожей, где ютились умывальник и распределительный щит.
Распахнутые двери заставили поморщиться от яркого полуденного солнца, ударившего прямо в глаза.
— Он есть мой руцей! — с порога раздался гневный детский голос.
Его обладательницей являлась та девчонка, что всюду сопровождала психованного Яробора. Она как прежде была одета в незабудковый сарафан, накинутый поверх белой футболки. Розовые кроссовки соседствовали с бледно-серыми портянками-обмотками.
Серые глаза девочки гневно сверкали, алые губы были обиженно надуты, как у ребёнка, у которого отняли конфету.
Я зажмурился и снова открыл глаза.
— Какой ручей?
— Мой! — выкрикнула она, а потом затараторила, едва не топнув ногой, — твоя девка без моего ведома пошла к моёму ручью! Пусть прочь пойдёт!
— Какая девка? — переспросил я, оглянувшись на свой женский коллектив. Если посудить, то девок у меня теперь даже очень много, но самая близкая была на месте.
— Наглая!
— Пойдём разберёмся, а то всех разбудишь.
Спустившись по металлической лесенке с небольшой ребристой площадки, положенной поверх дышла прицепа, а осмотрелся. Волоты дрыхли на солнышке, расстелив под себя брезенты от мотолыг. Под самим прицепом и в его тени одной большой кучей валялись волкудлаки. Всё остальное было недвижно и сонно. Только один солдат из приданных нам водителей ковырялся в телефоне, приоткрыв дверцу машины. Он вытянул руку, щёлкнул на камеру волков и снова стал водить пальцем по экрану.