Соколина сидела некоторое время, всхлипывая, а потом встала. В её глазах загорелся огонь злой решимости.
— Я пойду.
Она подняла руку и резко опустила, словно разрезая ладонью воздух. Только ничего не произошло. Она ещё раз повторила жест. Безуспешно.
— Куда ты? — хмуро спросил я, наблюдая за её действиями.
— Домой.
Она ещё раз взмахнула рукой.
— Да пусти ты! Мне домой надо! — с надрывом прокричала Соколина, махнув рукой третий раз.
Воздух перед ней заколыхался и потёк густой молочно-белой туманной дымкой. Я ничего не успел сказать, как она очень быстро прыгнула в туман, исчезнув в никуда.
То, что она исчезла, я понял по ауре, вернее по полному её отсутствию. Стало быть, таков её выбор. Может быть так даже лучше, не стоит молоденькой девочке узнавать больше смерть и ужасы войны. Я опустил глаза и, не видя земли под собой, пошёл обратно. Остановился только на поляне.
— Что с Соколиной? — тихо спросила Ангелина, сосредоточенно глядя на меня.
— Ушла, — ответил я, а потом подошёл к кунгу и поднял в руки стоящую в траве полторашку с водой. Внутри было пусто. Не внутри бутылки. Внутри меня. Уход Соколовой Нины дался мне так же тяжело, как и гибель солдат.
Я поставил полторашку перед собой и заговорил.
— Волкам и волотам устройство автомата Калашникова расскажет лейтенант Сорокин. С магами мы будем повторять фокусный импульс. Чем раньше изучим, тем больше шансов, что живы останетесь.
Глава 26
Должностные обязанности бога
— Яробор —
Я ласково погладил резной столб, срубленный из старой лиственницы. Пальцы прошлись по древесине, покрытой искусной резьбой. Завитки, буквицы, зверушки и древа, да мой лик. Сие есь мой долгожданный идол.
— Лепо. Лепо, — тихо промолвил я, вспомнив, что ныне слова не те звучат. Ныне слово лепить, означает глиной ваять, а вовсе не красоту придавать. Красный значит алый, а не такое же лепо. А как же ныне скажут?
— Андрюшка! Подь сюды! — криком покликал я своего дьяка.
Увалень вышел из терема, щуря глаза после темени. Он тяжело спустился по новеньким ступенькам и доковылял к капищу.
— Как ныне про лепоту молвят? — Не поворачиваясь спросил я, отойдя на пару шагов и наклонив голову на бок. Руки, с закатанными до локтей рукавами рубахи, легли тяжёлыми ладонями на бока. По нраву мне работа плотника пришлась, особливо хмурое резное лицо с чернющими неподвижными глазами, смотрящими на гостей из-под полуприкрытых век.
Дьяк посмотрел на меня, как на изувера, терзающего невинных бессонными днями и ночами.
— Здорово, классно, прикольно, охрененно, — перечислил он нудным голосом.