- Я шутил, Брат Трах.
- Если ты не заинтересован, - ответил Сорен, - мы будем спать. Элеонор превосходно взбивает подушки.
Приблизительно долей секунды позже Кингсли оказался на ногах.
- Нет, я заинтересован. Только... ты застал меня врасплох, немного, - оправдался Кингсли.
- Как будто мы не делали это раньше, - напомнил ему Сорен.
- Мы не были друг с другом долгое время. Вот и все, - объяснил Кинг. - Ты и она... постоянно. Но втроем? Ни разу после того года.
Да, тот год. Кингсли размышлял о нем, как о «том годе» или том годе. Всегда в кавычках или курсивом, если речь шла о чем-то вымышленном или чуждом. В тот год он и Нора исчезли, покинули Нью-Йорк, оставили Сорена, покинули друг друга и вернулись совершенно другими людьми, какими они были до «того года».
- Уверен, что хочешь моего присутствия? - спросил Кингсли.
- Элеонор довольно сильно увлечена тобой по причинам, которые ускользают от меня.
- Я не спрашивал, хочет ли она, чтобы я был там. Она всегда хочет меня, - ответил Кингсли, не в состоянии устоять перед возможностью потыкать в эго Сорена. - А ты?
Сорен отвернулся и посмотрел на камин, и носком черной туфли вернул горшок с пуансеттией на место возле поленницы.
- Кто, черт возьми, такой Бамби? – решил узнать Кингсли, вспомнив записку на пуансеттии.
- Я, - ответил Сорен. - Сокращенно от «бамбино», потому что я был «малышом» иезуитом, когда мы познакомились.
- Магда называла тебя Бамби? И ты позволил?
- Она не раз спасала мое здравомыслие, - пояснил Сорен. - Не уверен, пережил бы я семинарию без нее.
- Знаешь, если кто-то такой же, как ты... - начал Кингсли, - как ты из прошлого, девятнадцати-двадцати лет, придет ко мне за помощью, я бы ответил: «Я знаю, кто может помочь тебе - Госпожа Нора».
- Ты пытаешься доказать свою правоту, - сказал Сорен. - Не стоит.
Сорен отпил вина, и пристально посмотрел на бокал.
- Магдалена никогда не отправляла мне пуантсеттию, - отметил Кингсли.
- У нас с ней своя история, - произнес Сорен. - Как у меня с тобой. И она не вся плохая.
- Ничего из нашей истории не было плохим, - не согласился Кингсли. - Во всяком случае, кроме концовки.
- Элеонор не согласна.
- Ей жаль, что она вспомнила об этом, - ответил Кингсли. - Сегодня она сказала, что ей жаль.
- Правда?
Кингсли кивнул: - А тебе?
- Жаль? Насчет чего? - Он казался оскорбленным мыслью, что может о чем-то жалеть.
- Когда сказал, что я с ней, чтобы причинять тебе боль? Это несправедливо для нас обоих.
- А это не так?
- На самом деле...
- Для такого простого человека с тобой невероятно сложно, - заметил Сорен. - Чтобы лечь с нами в постель тебе никогда не требовалось выгравированное приглашение.