— Ни с кем не встречайтесь. Не ходите на обеды с семьей, не собирайте придворных. Изображайте глубокую озабоченность при случайных встречах. Думаю, у вас есть достаточно сдержанные секретари, чтобы работать с вами и не болтать.
— Вы правы, Роуэн. Я так и сделаю. Вот если бы еще найти способ отправить вслед за Сильвером Ферруна!
Роуэн с кривоватой ухмылкой посоветовал:
— А вы его и не отправляйте. Говорите, как удачно, что он никуда не поехал, потому что здесь для него очень много работы. Покажите ему какую-нибудь карту, изображающую Терминус, и расскажите, что он должен здесь сделать.
Медиатор слегка рассмеялся.
— Он должен испугаться? Но он делает только то, что хочет.
— Он, как правило, делает то, от чего его отвращают. В нем чрезвычайно силен дух противоречия. Он ужасно не любит подчиняться. Во всяком случае, так считает Фелиция. Но это и мое мнение.
Наместник посмотрел на окна библиотеки, мимо которой они как раз проходили.
— Я прямо сейчас и испробую этот метод. Надеюсь, Феррун сидит возле страстно любимых им книг.
Роуэн пожелал ему успеха, распрощался и поехал в монастырь.
Когда он вошел к настоятельнице, чтобы осведомиться о здоровье Беллатора, тот сидел за столом, бледный, в одной испачканной в земле рубашке, и жадно ел из глубокой тарелки что-то вроде жидкой овсянки. Увидев Роуэна, привстал, но тут же упал обратно.
— Извини, дружище, но я даже поблагодарить тебя толком не могу. Меня опоили какой-то дрянью.
— Я это понял, — улыбаясь при виде друга подтвердил Роуэн, — потому что побоев на тебе не так уж и много.
— Меня просто стукнули по голове. Наверное, чтоб не зазнавался. Но как маркиза? — он встревожено сжал в руке серебряную ложку. — Она не должна казнить себя за мое похищение.
— Ну, это вряд ли получится. Думаю, она уже во всем винит себя. А что, разве ее вины вовсе уж нет? Ведь она могла предупредить тебя, что уезжает.
— Как? О переписке мы с ней не договаривались. Она, видишь ли, считает, что мое с ней знакомство набросит на меня постыдную тень и испортит мой непорочный облик — сердито скривив губы, проговорил Беллатор.
— Ты так шутишь? — Роуэн не мог поверить своим ушам.
— Отнюдь, — серьезно заверил его Беллатор. — Она считает себя исчадьем ада.
— Она принимала участие в похищении мачехи, я знаю.
— И не взяла на воспитание ее ребенка. Хотя и могла бы.
— Это и самом деле недостойно благородного человека. Но женщинам многое прощается. Они слабые создания, подверженные дьявольским искушениям, — сказал Роуэн, явно не веря в собственные слова.
— Вот именно, — лукаво согласился с ним Беллатор и добавил уже всерьез: — Но маркиза себя не простила.