— Возьми, возьми у нас! — закричали все, и в Гурария полетел град медяков. Они били его, словно пули, попадая в лицо, шею, руки. Один шелег с острым срезанным краем угодил ребром прямо в глаз.
Гурарий трехногой черепахой поковылял к дверям, закрываясь от летевших в него со всех сторон денег, которые почернели от времени. Он вывалился во двор и с трудом допрыгал до улицы, отворил непослушными пальцами калитку и припустил в сторону дома.
Что творилось у него на душе, он не смог бы объяснить и сам. Это не было ни пустотой, ни тьмой, ни обидой — это было ничем, потому что душа была пуста, Дух Божий покинул ее. Он вбежал во двор. Навстречу ему внезапно бросилась зареванная Ярина и повалилась в ноги.
— Ох, Гурушка, прости ты меня, слабоумную! Прав ты был: никто гроша ломаного не дал! Отец Екзуперанций всему селу запретил. А Хрисанфу — пан Чур-Бесюченя. Возьми мою гривну. Нет у меня, мерзавки, больше ничего.
Гурарий ничего не понял. Это было какое-то наваждение! А Екзуперанцию где же он на мозоль наступил?
Ярина всхлипывала, бормотала о чем-то, и постепенно его слух вычленил одну фразу из ее бессвязного бреда:
— Отец Екзуперанций пригрозил всем, что, кто поможет тебе, тот навек без водки останется.
— Подожди, я не понял, а при чем здесь ваш священник?
— Господи! Какой же ты блаженный! Неужели ничего не видишь? Менахем-Мендл ему пейсаховку оптом поставляет, а отец Екзуперанций с матушкой христианам уже в розницу продают!
Гурарий стиснул голову руками, словно пытался защититься от этой новости. Вдоль по чешуйчатой Щаре луна прочертила рваную рыжую полосу, как кайму по ночной мантии.
— Гурарий, ну не сиди же сиднем, делай что-нибудь! Все село знает, что писарь на Рахиль глаз положил! Он не отступится; он жадный, как козодой — вцепится в вымя и до крови сосать будет. Ах, что ж я его бадьей вместо миски не огрела!
— Рахл? — удивленно посмотрел на Ярину Гурарий. — Все село? А почему мне никто ничего не сказал?
— Да что ты как дите малое? Скажешь тебе, как же! Ты ж только травки свои знаешь, примочки, присыпки; по полю идешь — и смотришь, как бы червячка не раздавить. Гурарий, сожми свои разумелки, иди к пану Мартыну! Кроме Подрубы, тебе никто не поможет. Все предали тебя!
— К пану Мартыну? Да, да. А что я ему скажу?
— Ой, ты и дурак набитый! Денег попросишь! Два целковика! И швырнешь им в рожи щур-пацучиные!
— Так деньги ж отдать нужно будет, а я с чего отдам?
Ярина не выдержала и вывернула на Гурария такой многопудовый псалом, что лейб-гвардии Виленский Его Императорского Величества кавалергардский полк ушел бы в монастырь замаливать человеческие грехи. Знать, от Хрисанфа нахваталась.