Шаг в Безмолвие (Роше, Лисовская) - страница 239

– Захваченные ими земли были плодородными, пока они не пригнали туда свои табуны, – возразил Искандер. – Пустынники ничего не смыслят в земледелии, не умеют строить дома, рыть оросительные каналы. Единственное, что они научились делать, это разводить лошадей, которые поедают траву и вытаптывают поля, превращая отвоеванные просторы в безжизненную пустыню.

– У них кони в избытке, а мы здесь платим за них серебром и радуемся, когда удается отбить у врага десяток голов. – Солан улыбнулась. – Женщинам не позволено заниматься политикой, но я точно знаю, что бы сделала женщина, не желающая потерять любимого на войне.

– И что же? – в голосе царя проскользнула усмешка. – Пошла на уступки?

– Уступать приятно тому, кто это оценит, а не воспримет как слабость, – резонно заметила царевна. – С остальными нужно искать взаимную выгоду. Договариваться. Обмениваться. Торговать.

Искандер медленно повернулся к ней, и они наконец-то встретились взглядами.

– Я поеду с тобой в Кадокию и буду просить у государя Ангуса твоей руки, – после долгого молчания проговорил он. – Сделаю все, что он скажет, соглашусь на любые условия…

– А если они окажутся невыполнимыми? – с улыбкой поинтересовалась Солан. Искандер на мгновение задумался, а потом мягко, но уверенно притянул ее к себе:

– Тогда я последую совету Кромхарта и поступлю как настоящий варвар: проберусь во дворец, украду тебя и увезу в Танарию. Так или иначе, ты станешь моей женой.

Девушка рассмеялась, и он с удовольствием отметил, что в глазах ее больше не видно печали, они искрятся весельем. Он смеялся вместе с ней и впервые ощущал ее так близко, чувствовал тепло ее тела, ее ладони у себя на груди, вдыхал тонкий цветочный аромат ее волос и с наслаждением прикасался к ним губами. Большего они позволить себе не могли: не сейчас, не здесь, не на виду у всех.

– Вечером я буду ждать тебя на верхней террасе. – Искандер поцеловал девушку в лоб и разжал объятия. – Оттуда лучше всего любоваться тем, как заходит солнце.


Когда они вернулись в зал, синтарийский царь уже не выглядел раздосадованным или расстроенным: теперь его лицо напоминало небо перед грозой.

– Одна новость неприятнее другой, – произнес он, поднимая глаза на Искандера. – То, что рассказали мне наместник и моя дочь, звучит невероятно, просто чудовищно. Я и представить не мог, что Эфран на такое способен!

«Хвала богам, Калигару удалось отвлечь его от мыслей о северянине», – с некоторым облегчением подумал Искандер и тут же уточнил:

– И вы, разумеется, не верите ни единому нашему слову?

Государь Эолай задумчиво постучал ладонью по ручке кресла: