Некоторых женщин потащили прочь от загона, а некоторых оставили там, где они были, все еще привязанными, с веревками вокруг шей.
Йоханна была той, кого потащили прочь. Она закричала и кинулась к Ольге, ее ногти вонзились глубоко в ее руки, но варвар ударил ее по лицу и просто перебросил через плечо.
Ольгу оставили привязанной, бросили лицом в грязь и затянули на горле веревку.
Не впервые ее брали таким образом. Она знала эту боль и знала, что есть мужчины, которые будут получать от ее боли еще больше удовольствия, поэтому она переносила все молча. Она могла слышать крики и стоны других женщин и девочек, и она говорила им, так ясно, так спокойно, как могла:
— Будьте сильными, сестры. Ваши боль и страх питают их.
Однако их страдания были слишком велики, и они не могли молчать.
Заревев и выдохнув ей в лицо зловонием, налетчик кончил свое дело и отошел. Прежде чем она смогла подняться, на ней оказался другой. Она вынесла и это.
И еще раз.
Ольга не сопротивлялась; она была неподвижна и податлива, насколько могла, позволяла насилию просто случаться, потому что это все равно бы случилось — независимо от ее борьбы, независимо от ее боли. Таков был ход вещей.
Потом ее оставили в покое, как и остальных в загоне. И тогда те, кого забрали, вернулись. Ни одна из женщин не осталась целой; они были избиты, на некоторых остались лишь обрывки одежды.
Налетчики, казалось, утолили свою дикую нужду и собрались теперь около большого огня, от которого веяло запахом жареного мяса. У них была другая нужда, а у женщин была передышка.
Йоханну принесли и бросили возле шеста, и снова привязали к нему. Она издала слабый крик и свернулась в клубок. Ольга встала и пошла к ней, игнорируя собственную боль. Хелена, избитая и измученная сама, осталась в рваной блузке, ниже пояса все было почти голое. Она встала на колени над Йоханной, рыдая. Ольга повернула девушку на спину.
— Позволь мне посмотреть, kullake. Позволь мне посмотреть.
Под нежными уговорами Ольги Йоханна расслабила свое тело, чтобы та осмотрела ее.
Кровь пропитала юбку Йоханны, превратив красную шерсть в черную и блестящую. Ольга повернулась, чтобы иметь возможность использовать связанные за спиной руки, и задрала юбку Йоханны вверх по худеньким голым ногам, бледным, но покрытым синими и красными синяками. Из ее женского места лилась кровь. Свободно лилась. Ей было всего двенадцать лет. Только двенадцать, и первая кровь из ее женского места не должна была быть этой кровью.
Солнце все еще светило сквозь бледные облака, и легкий, прохладный ветерок заставлял листья танцевать и петь на ветвях. День казался слишком легким и нежным для такой боли.