Ещё немного понаблюдав за Томасом и Роуз, Эмма покинула спальню, вернувшись в свою комнату, где не было ни драк, ни ссор, где царило спокойствие. Ей не хотелось смотреть на конфликт, разгоревшийся между родителями, несмотря на отсутствие эмоциональной отдачи. Девушка смирилась. Смирилась абсолютно со всеми горестями, которые уготовила судьба её некогда мирному и безумно счастливому семейству.
А дальше — всё как и всегда. Непримечательный вечер, приведение себя в порядок после грязной работы и спокойный сон, в который Эмма, уставшая от трудных будней, на этот раз решила погрузиться пораньше.
Утром Колдвелл поспешно встала, собралась и, даже не проведав родителей, отправилась на работу, где её поджидало очередное задание и очередное времяпровождение с ничего не ведающими животными. Грязными животными, в чьих жизнях никогда не случалось горестей, в чьих жизнях основной целью было выживание в жестоком мире.
Девушка с трудом разбирала, что она чувствовала. Вроде бы ей было абсолютно всё равно, что отец сделал с её матерью: остановился, избил до потери сознания или вовсе лишил жизни — это не столь важно. Главное, что он это сделал. Главное, что он пошёл на жестокость, несмотря на то, что Роуз для него была подобно неземному цветку, подобно сокровищу, добытому с невероятными усилиями. Но Эмму всё это не беспокоило. А может, и беспокоило — она так и не смогла разобраться, ибо для этого требовалось время, много мучительных минут, часов, а возможно, и дней…
И вот Колдвелл снова с равнодушным видом шагала на работу, медленно ступая по неглубоким сугробам, переливавшимся серебряными отблесками. Она не смотрела на природу, не любовалась однообразными монотонными пейзажами, представленными невзрачными окрестностями, укрытыми молочным морозным туманом. Глубоко погруженная в свои безрадостные мысли, она просто шла, ощущая нерушимое спокойствие, что окутывало её тело, словно мягкое невесомое покрывало.
Около одного из давно заброшенных, утонувших в снегу домов собрались люди. Они были определённо чем-то встревожены и оживлённо обсуждали нечто, по-видимому, не так давно происшедшее в этом угрюмом уголке. Нечто поистине страшное, опасное, возможно, унёсшее немало человеческих жертв…
Но Эмму это снова не взволновало. Она посмотрела на них с абсолютным равнодушием, словно надрывные голоса, которыми они говорили, были не более, чем дружеским шёпотом, а событие, вызвавшее столь бурную дискуссию, — обыкновенным сбором, на котором обсуждали какие-либо бытовые вопросы.
А ведь вчера именно неподалёку от этого неприветливого местечка лежало чьё-то бездыханное тело, изогнутое под подозрительно неестественным углом. Вчера здесь что-то случилось, и что именно, Эмма не ведала и не собиралась выяснять, ибо делать это — значило накликать очередную беду, от которых у Колдвеллов и без того не случалось просветов.